Этот бесхитростный ответ вызвал на лице короля улыбку, которая тут же сменилась беспокойством:
- Почему? Что-то случилось? Постойте, это ведь мадемуазель Манчини попросила вас найти меня?
- Да! И она страшно переживает. Она попросила меня: «Во что бы то ни стало задержите Его величество в Оранжерее!»
Эта фраза, наверняка повторённая маленьким посланником слово в слово, вызвала волну ликования в душе Людовика. В один миг избавившись от сомнений, он улыбнулся и, крепко сжав плечо Франсуа, заглянул в его глаза:
- Точно так и сказала? - переспросил он, чтобы услышать эти окрыляющие слова ещё раз.
- Да, она всё так и сказала, - Франсуа вздёрнул подбородок и с совершенно серьёзным выражением лица повторил заученную наизусть фразу.
На этот раз шутник не только произнёс всё слово в слово, но и очень похоже скопировал очаровательный итальянский акцент, при этом смешно жестикулируя руками, что весьма характерно для всех южан:
- Во что бы то ни стало! Задержите его в саду, мой милый марчезе. Во что бы то ни стало!
- А! Так она ещё сказала «милый марчезе»?! - подтрунивая над раскрасневшимся маркизом, Людовик залился смехом.
- Ну и что?
Франсуа насупился, не видя ничего смешного в том, что его титул звучит по-итальянски «марчезе» - певуче и не настолько же сухо, как по-французски. А что до приставки «милый», то вместе с эпитетом «очаровательный» оно успело приклеиться к имени де Виллеруа так прочно, что сделалось всем известным прозвищем.
Вдоволь насмеявшись, Людовик по-дружески подмигнул и пояснил причину своего веселья:
- А то, мой дорогой друг, что я рад, что вы задерживаете меня по просьбе мадемуазель Манчини! Но что стало с запиской? Мою выдумку с молитвенником оценили?
- Ещё бы! Мадемуазель Олимпия угостила меня фиалковыми пастилками, которые вы передали ей, - уверенно подтвердил Франсуа, - мне всего две достались. Хотя я и так разыскал бы вас, Сир! Мадемуазель Манчини сказала, что эти пастилки придадут быстроты моим ногам, а словам - ещё больше убедительности.
- Ах, вот оно что!
Теперь веселье не покидало Людовика. Он был доволен, что совет дю Плесси-Бельера сделать сладкое приложение к записке, оказался столь удачным, и мысли сами собой вернулись к предвкушению момента, когда он удивит Олимпию сюрпризом, приготовленным специально к этому дню. Людовик и думать перестал о терзавших его всего пять минут назад волнениях, что вместо себя Олимпия пришлёт в Оранжерею гонца с отказом в ответ на просьбу о свидании перед началом Рождественского бала.