Раиса. Как же мне с ней поступить, чтобы не навредить будущим событиям? Рассказать Луке о ее лицемерии и предательстве? А поверит? А не изменит ли это что-то важное, от чего может пострадать основная канва событий? Мне ведь нужно, чтобы всё шло как раньше, иначе я не смогу исправлять будущее, меняя его. Оставить как есть? Позволить подложить липовые бумаги? Боже, голова просто раскалывается от противоречий.
Откровенно говоря, нашей семье еще очень повезло: отцу позволили признать лже-предательство в обмен на целостность всей семьи. Да, отец пошел на этот шаг, несмотря ни на какие уничижающие разговоры о чести и достоинстве семьи Тихоновых. Только благодаря отцу семью не разделили, а всех вместе отправили в ссылку на проклятый материк. Ни у кого не было сомнений, что вся семья герцога сгинет от холода и голода. Так что они особо ничем не поступились. А вот герцог Жданов стоял до конца о своей непричастности к заговору против короны. Ему дали полюбоваться на казнь единственного наследника, отправили младших дочерей в бордель, а жену пользовали прямо у него на глазах в камере. Такую страшную участь приготовили для многих несогласных. Жестокость поражала до глубины души. Мне вот резко пришлось повзрослеть и провести переоценку ценностей. Я поняла, что самое безопасное место только рядом с родными, и никак иначе.
Потерла ноющие виски. Решено. Я не стану вмешиваться в события связанные с Раисой. Тем более мне известно, что она не останется безнаказанной и понесет его от рук своих подельников. Точнее не от рук, но не суть важно. Моя же задача состоит в другом: спасти свою семью. Неожиданно нахлынуло чувство безнадежности и я почувствовала себя маленькой и беззащитной. Слезы не заставили себя ждать. Всхлипнув, пошла в спальню. Время послеобеденное, но мне всё же необходим отдых, организм не до конца восстановился после простуды. Скинув платье, забралась в кровать, накрываясь до подбородка. Перед глазами встало лицо Агнесс. Кольнуло в области груди. А ведь старушка с нами сколько себя помню и ни разу не бросала нас. Поила и лечила своими отварами получше официальных семейных лекарей. Даже отец, не любивший признаваться в слабостях, ворчал, но пил ее отвары, и разговаривать с собой позволял, словно родной матери. Почему же ее не было на корабле? Сама бы она нас ни за что не оставила, в этом я была уверена. И она бы точно не позволила Ольге плыть без нее, и тогда, возможно, не случилась бы страшная беда с женой Богдана. Что-то было нечисто! Надо бы понять, что должно случиться и предотвратить это. С этими мыслями и уснула, проспав аж до самого утра.