— Спасибочки, Вики! Ты такая лапушка, — послав мне воздушный поцелуй, скрылась за дверью.
Раздраженно распутала непонятный клубок на голове и снова расчесала волосы. Собрала аккуратный пучок, заколов его невидимками с изумрудными цветочками. Покрутившись у зеркала осталась довольна. Глянула на часы: через четверть часа нас пригласят в столовую.
В малую гостиную шла не спеша, рассматривая до боли знакомую обстановку родового гнезда. На губах играла нежная, но печальная полуулыбка. Дом, родной дом. Здесь я была по-настоящему счастлива, как нигде и никогда больше. Именно в родовом особняке Тихоновых меня окружала любовь и забота родных, теплота маминых рук, забота братьев и надежные объятия отца. Не ценила. Предала. Ради чего? Поддалась страху, поверила клевете и лживым наветам. Верила в эфемерное чувство влюбленности в того, кто грязно работал против моей семьи. Но я всё исправлю. Должна. Я не только заплатила болью за свои ошибки, но и набралась опыта. Мягко провела ладонью по гладким поручням, спускаясь по лестнице. С нежным трепетом посмотрела на серебряное паникадило, свисающего с потолка в центре холла. Красивые завитушки из золота украшали эту древнюю церковную люстру с сотнями свечей. Сейчас, конечно, свечи заменили собой крохотные энергосферы. Папа невероятно сильно дорожит этой старой люстрой, передающейся по наследству из поколения в поколение. Сколько ей уже лет? Пятьсот или больше?
Остановилась у дверей, чтобы успокоить дыхание. Дождавшись моего кивка, лакей распахнул тяжелую дубовую створку. Когда я вошла, мое лицо было безмятежным, а на губах лежала легкая улыбка. Малая гостиная была тем местом, где все члены семьи собирались за пятнадцать-двадцать минут до обеда — одна из наших маленьких семейных традиций. Я огляделась. Папа с Никитой, моим вторым по старшинству братом, играли в шахматы, расположившись за столиком у окна. Рядом сидела жена Никиты — Василина — невысокая пухленькая блондинка с теплыми карими глазами и веселым нравом. Она делала шуточные замечания, тихо смеясь, когда Никита бросал на нее наигранно-сердитые взгляды, а папа весело фыркал, не отвлекаясь от фигур. Мама сидела на голубом парчовом диванчике с золотой резной спинкой и листала модный журнал, рассматривая женские туалеты вместе с восьмилетними близняшками Розой и Маргариткой — дочерями Никиты и Василины. Я до боли прикусила нижнюю губу. Еле удержала себя на месте, чтобы не броситься к близняшкам со слезами на глазах. Боюсь, я всех только напугаю своим странным, на их взгляд, порывом. Я смотрела на этих двух куколок с двумя косичками по бокам и в сиреневых платьях с рюшами. Сердце сжалось. Их украдут у родителей после суда, продадут старому извращенцу, имени которого я так и не смогла узнать, где через полгода они найдут свою смерть. Руки затряслись, и я спрятала их в складках платья. Кажется, я слишком рано решила встретиться с семьей. Может, уйти, пока не поздно?