Помолчали немного, в это время хозяин тоже меня рассматривал, будто хотел что-то найти для себя в чертах лица.
— Я — Гавр. Староста здешний. А это моя жена, Манефа.
К нам подошла женщина, она коротко кивнула и протянула мне пузатенькую кружку. Я с некоторым опасением на нее посмотрела, хотя пить хотелось сильно, в горле давно пересохло. Манефа, ничего не говоря, сунула кружку ближе.
— Попей, — ласково сказал Гавр. — Манефа травяного отвара с медом намешала. Горло промочить и силы восстановить.
Сама женщина ничего не сказала и стояла, опустив глаза, на меня не смотрела. Немая она что-ли? Или тут такие женщины зашуганные? Мне опять стало не по себе, но я все же протянула руки и взяла кружку. Варево пахло мятой, вишневым листом и медом. Я отхлебнула небольшой глоточек. Гавр улыбался, довольный, а Манефа стояла с мрачным лицом, все также не поднимая глаз. Когда я допила, она забрала кружку и вновь исчезла где-то за печкой. Жена была чуть помоложе хозяина, или лучше сохранилась. Волосы убраны под цветной сине-малиновый платок, закрученный вокруг головы и ушками завязанный надо лбом, лицо круглое, глазки небольшие, нос массивный. Платье на ней было серое, но понаряднее, чем одежда Гавра, за счет вышивки, густо украшавшей рукава и ворот.
— Сейчас Манефа на стол спроворит. Да придумает во что тебя одеть.
— А моя одежда где? — наконец-то решилась задать я какой-то вопрос.
— Так мокрая наскрозь была, не просохла еще.
— А где я? — за первым вопросом последовал второй.
— В деревне нашей. Яблоневка она называется.
— Яблоневка, — растерянно повторила я. С этим названием в голове у меня ничего не было связано. — А где она находится, эта деревня? Как я сюда попала? Я в городе была.
— Ох, девонька, — Гавр тяжело вздохнул.
Тут появилась Манефа с двумя большими мисками в руках, она поставила их на стол.
— Вот, — обрадовался Гавр. — Поедим. На сытый живот оно и разговоры лучше идут.
Женщина быстро и все так же молча заполнила стол разной посудой, потом мотнула головой мужу.
— Да, я пойду пока, дров принесу.
Гавр встал, накинул свою недодубленку и вышел.
Манефа вновь исчезла за печкой, но почти сразу вернулась с ворохом тряпок, уложила их на мое одеяло. Заставила сесть, ловко натянула мне на ноги сшитые из войлока то ли носки, то ли короткие сапожки. Нашлись для меня и тонкие панталончики, и потолще, явно шерстяные, потому что кожу закололо. Но я была им очень рада, даже под теплой шкурой я начала подмерзать, в доме было не стишком-то тепло. Вещи все мало ношеные, но явно сильно не новые, скорее всего из тех времен, когда сама Манефа была постройнее. А вот в платье, которое пришлось надеть прямо на рубаху, я почти утонула, пришлось срочно затягивать посильнее ворот, а талию обмотать поясом. На плечи мне Манефа накинула толстую вязаную шаль, перекрестила на груди и завязала сзади, на поясе. Женщина крутила меня почти как куклу, а я, ошеломленная всем происходящим, позволяла с собой это делать. В голове, несмотря на мятущиеся мысли, был какой-то вакуум.