— Не лезь не в своё дело!
Коллега на грубый ответ обиделась, но, по крайней мере, больше никто из лаборантов ко мне с расспросами не приставал и в обсуждение местных сплетен не втягивал. Хотя при этом их болтовню я всё равно прекрасно слышала.
— Ой, говорят, ночью профессору плохо стало. Жена ему даже скорую вызвала. Хотели в больницу положить, а он заупрямился — ни в какую не соглашался! Мол, ему работать надо. Надо же, насколько сознательный! Для него наука важнее здоровья!
Я лишь хмыкнула. Прекрасно понимала причину «болезни», и всё в душе негодовало. И мне помочь не хочет, и притворяется… Симулянт! Ни себе ни людям! Собака на сене! Эгоист махровый и самодур!
Весь день, пытаясь усмирить гнев, я дописывала обещанную профессору статью. А под конец рабочего дня экран внутренней связи замерцал, привлекая внимание, и на нём появилось испуганное личико молоденькой блондиночки-секретарши отделения археологии.
— Слава, тебя Арсений Бориславович требует. Срочно!
Я открыла рот, чтобы поинтересоваться — с чего это вдруг я ему понадобилась, но не успела, экран погас. Пришлось бросать работу и нога за ногу брести в кабинет начальства. Не иначе как язвить будет над моим несостоявшимся увольнением. Ткнёт носом в мою очевидную глупость и завалит дополнительными обязанностями, чтобы неповадно было с ним пререкаться.
— Ты чего так долго?! Иди, ждут тебя, — придушенным шёпотом сообщила секретарша и указала изящной рукой с лакированными ноготками на дверь.
Ждут? Во-первых, почему во множественном числе? Во-вторых, к чему такая таинственность?
Заинтригованная, я шагнула в кабинет и основательно растерялась, увидев тех самых незнакомцев, что приходили к профессору накануне. Четыре головы как по команде повернулись в мою сторону, рассматривая.
— Присаживайтесь, Слава Георгиевна, — недовольно предложил профессор, тщательно протирая очки, пытаясь тем самым скрыть свою нервозность.
Не желая строить бессмысленных гипотез, я прошла к свободному месту за столом. Прямо напротив меня оказался военный — пожилой, седой, с цепким взглядом, от которого становилось не по себе.
— Вы обронили, — он жестом фокусника вытащил из кармана белую карточку, прижал пальцами к лакированной столешнице и подтолкнул ко мне. Пропуск заскользил, едва не свалился на пол, но я успела его подхватить. Растерянно повертела в пальцах пластиковую карточку — дань старине. Наше отделение принципиально не использовало электронные пропуска.