— Нечестно! — выкрикнула я в отчаянии, в десятый раз пытаясь достучаться до датчика разблокировки двери, который упёрто отказывался срабатывать. — Неправильно! Выпусти меня! С ума сошли?! Я всё равно погибну в этом герметичном «гробу». Лучше уж с вами...
— Глупая, — оборвал мои причитания не то вздох, не то хриплый смешок. И это был уже не мамин голос. Отца. — Не погибнешь. И вообще, лучше умереть поздно, чем рано... Лидея, — неожиданно позвал маму, — таймер на замок поставь, и ко мне.
— Не дрейфь, дочурка, — отозвался теперь уже её голос. — Иду, Эдер.
Я без сил рухнула на покрытие. Ну вот. Теперь мне не выйти, пока не сработает счётчик. Даже в таких экстремальных условиях родители всё просчитали, включая то, что я ни за что бы их не оставила и добровольно не пошла бы в капсулу одна.
Обман... Ради спасения. Разумом это можно было понять, чувствами — нет. Потому, борясь с жутким коктейлем надежды, злости, отчаяния и ожидания, я прислушивалась к себе. Звуки сюда не проникали, амортизаторы гасили удары, а коммуникатор выключился, более не сообщая о происходящим снаружи. Для анализа мне оставались лишь ощущения положения тела и веса. И пока они не менялись, можно было верить, что всё закончится хорошо.
ГЛАВА 1. Смертельная ловушка
— Плотнее друг к другу. Не пропускать его. Держать окружение!
Приказы — резкие, жёсткие, не оставляющие надежды тем, кто невольно стал объектом для атаки, — срывались с губ командора Лейса, гулким эхом отражались от экранов и стен рубки флагманского крейсера, уходили в эфир и послушно исполнялись капитанами флотилии. Они с той же фанатичностью, что и их главарь, жаждали лишь одного — уничтожить попавших в западню. Раздавить. Смять. Испепелить...
— Какой же у него запас прочности? — рыкнул стоящий рядом с командором офицер, не отрывая взгляда от диска — уворачивающегося от искрящих залпов, озаряющегося призрачным сиреневым светом при косых попаданиях и отчётливо содрогающегося при прямых.
— Какой бы ни был, — презрительно хмыкнул адьютант и предрёк с предвкушением: — Навечно его не хватит. Спечётся.
Судя по одобрению, которое читалось в глазах находящихся в рубке, полагал так не он один. Лишь сам командор щурился, приподняв верхнюю губу и обнажив белые зубы. Видимо, были у него какие-то сомнения. Подозрения. Предчувствия. И они оправдались.