- Ну, по крайней мере, он не поет.
- Да уж, - отозвался Индеец Джо, - у него голос эмо.
- Трагичный голос сейчас был бы не очень уместен, - согласилась Паша, - а так…
- Трагичный и унылый – разные вещи.
- Заткнитесь уже! – прошипел Сергей, и все замолчали, слушая музыку и речь регистраторши, которая перешла к вопросам, и Мендельсон сменился «Историей любви» Френсиса Лея. Генриетта отвечала звонко и четко, голос же Манула слегка пошатывался, и в нем слышались волнение и обалдение. Скворец, хмыкнув, покосился на Юлю и его пальцы забегали проворней, оплетая мелодию кружевом пассажей. Скрипка и флейта мгновенно подстроились, и часть лиричности композиции превратилась в нечто подбадривающее. Голос Манула тут же зазвучал уверенней.
- … я предлагаю тебе свою любовь и верность…
- Гера, бери, пока он не понял, что сказал! – громко посоветовал Тай, и его свита, явно обладавшая большим тактом, сердито затеребила тигриную гончую. Ромка показал Таю кулак, а Тося, обернувшись, сверкнула бирюзовыми глазами. Тича, бесшумно подкравшись к Таю, зажал ему рот широченной ладонью, и Рита-Викинг одобрительно закивала. Манул и Генриетта подошли к столу для росписи, и Барик сказал:
- Мануляра, подпишись чужим именем!
Сергей от души наступил ему на ногу, Валентин двинул леопардовую гончую под ребро, а Паша пихнула Барика коленом. Бегавший туда-сюда Летчик успел снять это крупным планом, после чего, метнувшись к столу, снял роспись и обмен кольцами, также делая предельно крупные планы и уворачиваясь от регистраторши, раздраженно отмахивавшейся от него своей указкой.
- Объявляю вас мужем и женой! – наконец, с явственным облегчением сообщила регистраторша и разрешающе кивнула Манулу. – Можете поцеловать невесту!
- Цалуй тщательнéе! – потребовал Руся на весь зал, и Дюха воткнул в него локоть. Манул, порозовев и смущенно заморгав, притянул к себе новоиспеченную супругу, попутно отпихнув Летчика, который, желая снять поцелуй крупным планом, влез объективом между их лицами. Все зааплодировали, дети завизжали, а Дарья, желавшая получить обещанный шлейф обратно, нетерпеливо запрыгала на месте.
- Слава богу! – Ромка махнул шляпой Скворцу. – Маэстро!
- Лариса! – поспешно крикнула Юля, и из волнующейся толпы вынырнула жена Фенька. Данька, перекинувшись парой слов с регистраторшей, вручил Ларисе маленький микрофончик, та что-то пробормотала в него и удовлетворенно кивнула. Ромка отошел к остальным, утащив с собой замечтавшуюся Тосю, Манул, широко улыбнувшись, потянул себя за галстук и еще раз поцеловал русалку, после чего зал снова наполнила музыка. Вначале вступление вело только пианино – негромкое, вкрадчивое, переливчатое, словно падающие с листьев капли недавно прошедшего сильного ливня, тишина после которого первые мгновения бывает особенно густой. Манул встал перед Генриеттой, плавным жестом протянув ей руку, и русалка мягко положила на его широкую ладонь тонкие пальцы.