- Я думал, это шутка была про танец, - удивленно прошептал Барик. – Он же запутается в ее платье. И отдавит ей все ноги!
- Я тебя сейчас засуну вон в ту вазу! – прорычал Ромка.
Тут вступили скрипка, чуть погодя к ней присоединилась флейта, из мелодии начала уходить вкрадчивость, и в ней словно поднялся ветер – пока еще легкий и безобидный, которого хватает лишь на то, чтобы ерошить траву и шелестеть листьями – и все же он сорвал с места нарядную пару, и она медленно закружилась по залу, и движения Манула неожиданно были такими грациозными, при этом не выглядя заученными, что снимавший действо Летчик приоткрыл рот. Тут вплела в музыку свой голос и Лариса – у жены Фенька оказалось чарующее лиричное сопрано. Инструменты чуть притихли, словно прислушиваясь к нему, а потом подхватили голос бесплотными ладонями и понесли его над танцем.
- Что это за язык? – недоуменно прошептал Руся.
- Испанский, - недовольно едва слышно отозвалась Геля, умиленно наблюдавшая за своими учениками. – Это «Hijo De La Luna», ее написал Хосе Мария Кано, и Гера обожает ее в исполнении Сары Брайтман. Содержание грустное, но песня очень красивая, и в данном случае перевод не нужен.
Мелодия набирала силу, крепчая в припевах почти до урагана, а на куплетах снова превращаясь в игривый ветерок, и пара продолжала кружиться все быстрее, сейчас глядя только друг на друга, словно танцуя где-то в своем мире, а не на сверкающем полу регистрационного зала. Инструменты в умелых руках и волшебный голос пухленькой Ларисы чудесным образом создали некую сказочную иллюзию, для каждого свою, и притих даже Барик, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Геля прижалась к обнявшему ее Жулану, Ромка, потирая глаз, жадно смотрел на свою музицирующую жену, сейчас недоступную, Валентин притянул к себе Тосю, а Дюха улыбнулся Лесе, уткнувшейся кончиком носа в его щеку. Летчик пытался одновременно снимать танец и смотреть на свою девушку, наблюдавшую за влюбленными сверкающими желтыми глазами. Бедуин покосился на мечтательно улыбавшуюся Милану и провел кончиком указательного пальца по ее щеке. Стася лучилась солнечной улыбкой, поглаживая ладони Сергея, лежавшие на ее плечах. Дарья следила за движениями танцующих с диким восторгом, беззвучно шевеля губами. Помалкивали даже близнецы, держась за свои одинаковые синие галстучки. А потом Манул подхватил свою русалку на руки, отчего в воздухе всплеснулась волна голубого шелка и кружева, Генриетта, счастливо рассмеявшись, обвила руками его шею, и тут песня исчезла – не затихла, а словно внезапно улетела прочь куда-то в чудовищную высь, и все ошеломленно заморгали, точно их невежливо выдернули из чудесного видения. Манул аккуратно поставил свою жену на пол, и все кинулись их поздравлять и выражать свое восхищение танцем.