Высоченный красавец-магистр — двести двадцать стенов! — прохаживается взад-вперёд по своему кабинету, нервно сжимая кулаки.
— Парень свалился нам будто снег на голову. Просто пришёл на совещание Ордена, сел в сторонке и стал внимательно слушать. Не прорывался с боем, не снимал охранные заклятия — для него их словно не существовало вовсе. При этом я не чувствую в нём ни капли магии — обычный мужчина, каких пруд пруди. На вопрос, зачем ему это понадобилось, он ответил, мол, случайно попал и заинтересовался.
— После чего вы схватили его и заключили под стражу? — усмехаюсь я.
— Ты плохого мнения об Ордене. Я вежливо (повторяю — вежливо) попросил незваного гостя покинуть зал. Он не стал спорить — взял и исчез. Исчез, Аэ! Из помещения, пронизанного охранными заклинаниями, как медойский сыр дырками. Я лично ставил печати на всё, до чего мог дотянуться, — не представляю уровень силы, способной не уничтожить, не снять, не повредить — просто игнорировать мои плетения.
Пожимаю плечами (есть у меня такая дурная привычка). Я целитель, не маг. Силу не вижу, в заклятиях разбираюсь плохо. Единственное, что меня интересует, — как в таком случае парень оказался в Артахенге.
— Так сам отдался нам в руки, — отвечает на невысказанный вопрос Валтиар. — Явился на следующий день в Орден, прямо в разгар заседания, посвящённого его поимке. Сказал — я ему любопытен… Знаешь, словно о диковинной букашке — безобидной и суетной.
Назвать безобидным верховного магистра не повернулся бы язык ни у одного здравомыслящего человека. Рэгарен шутя повелевает стихиями, ломает волю, вытворяет такое, что провинившихся учеников школы Нори пугают его именем. Вот в целительстве он — полный ноль, и зачастую мне приходится заживлять раны, убирать ожоги и сращивать переломанные кости великого и ужасного, но об этом тс-с! Страшная тайна. Для подчинённых глава Ордена должен быть всемогущ и неуязвим.
— А в Артахенгу он, конечно, тоже напросился сам, — издевательски протягиваю я.
Пройдясь по кабинету, ухватываю яблоко из вазы и вгрызаюсь в сочную мякоть. Обожаю яблоки! Особенно такие, зелёные и сочные, с глянцевой тонкой кожицей и белой хрустящей сердцевиной. Иногда мне кажется, что Ал покупает их специально для меня, чтобы я почаще заглядывала.
— А где я, по-твоему, должен его держать? — в тон мне откликается Валтиар. — Не в Риагире же. Он не разбойник, не шпион и не убийца. Я, между прочим, в эту жуткую тюрьму заключаю исключительно отъявленных преступников — остальных жалко.