Дикие вопли ужаса сотрясли салон.
Самолет резко пошел вниз. На голову посыпались вещи с верхних полок. Все, кто не успел пристегнуться, слетели со своих кресел и покатились по салону вместе с сумками и чемоданами.
Я не кричала. Дыхание перехватило, и сердце в груди забилось так быстро, что казалось, вот-вот и оно остановится от чрезмерного напряжения. Несколько секунд я даже пошевелиться толком не могла – тело полностью одеревенело от животного страха. В душе еще теплился крохотный лучик надежды, что все это лишь массовое помешательство, галлюцинации и всеобщий психоз, но с каждой секундой надежда таяла, а затем и вовсе померкла, когда из динамиков над головой раздался глухой голос:
– Говорит капитан самолета… – Короткая пауза и обреченный вздох: – Приготовьтесь к удару!
Дрожащими пальцами я натянула на лицо кислородную маску, будто она могла спасти меня от неминуемой гибели. Краем глаза заметила, что Джеф отключился после того, как один из чемоданов свалился ему прямо на голову. Подняв руку, я с трудом поймала маску, которая болталась перед его лицом, как сумасшедший маятник, и со второй попытки надела ее на парня. Не знаю зачем, все равно же умрем.
Когтистые лапы чудовища вцепились в крылья самолета, с невероятной легкостью отрывая их от корпуса. Самолет развернуло на сто восемьдесят градусов. Хвостовая часть от такого маневра отвалилась. Меня швырнуло на Джефа, затем с бешеной силой обратно. Я ударилась головой о стену над иллюминатором. Кровь хлынула из открытой раны. В глазах начало темнеть.
Самолет затрясло как в лихорадке.
До земли оставалось всего несколько метров, когда мое сознание заволокло темной пеленой. Последнее, что я увидела через треснутые стекла иллюминаторов, – это зеленые кроны деревьев. Повсюду! Одни деревья на сотни километров во все стороны!
***
За два года до крушения самолета.
День не заладился с самого утра. Уж не знаю, была ли тому виной соседская черная кошка, перебежавшая мне дорогу, или разбившееся в ванной зеркало, которое я неудачно повесила накануне, но точно знаю, что высшие силы отвернулись от меня в тот день.
Все началось с дурацкого экзамена. Точнее, с ОЧЕНЬ важной пересдачи дурацкого экзамена, на которую я благополучно опоздала из-за того, что застряла в треклятом лифте. Проблема состояла в том, что пропускать пересдачу было никак нельзя! Отчисление из университета и так уже маячило на горизонте последние полгода, а слова «любящих» родичей крутились в голове постоянно: «Какой еще медицинский, Лиззи? Даже думать об этом забудь. Твое место здесь, в Аспене. Будешь работать в семейном отеле, встречать гостей и убирать номера. У нас и так рук не хватает. Чикаго без тебя обойдется, а вот мы – нет». Мысль о том, что придется вернуться обратно в Аспен, сменить медицинский халат на передник горничной, а скальпель на гостевую книгу, вводила меня в настоящий ужас, поэтому я даже думать не хотела о том, что провалю повторную пересдачу или – упаси Боже! – вообще на нее не попаду. Ни Аспен, с его снежными горами и толпами иностранных туристов зимой, ни семейные отели, о которых отец заботился больше, чем о собственных детях, не вызывали у меня отклика в сердце.