Каждое почему-то попадало точно в сердце – и безжалостно ранило его.
Бежать!
Нужно бежать, чтобы не истечь кровью прямо здесь, чтобы... не заплакать.
Ланэ все же нашла силы двинуться к лестнице; медленно, слишком медленно...
Уже на первой ступени до нее донеслось тихое, но четкое:
– Извечный лед растопит пламя, что не боится сжечь себя...
Когда Ланэ вернулась в покои, Тинь уже спала, и тревожить ее принцесса не стала. Прикрыв двери, заметалась по спальне, кусая губы и стараясь сдержать слезы, что по неведомой причине упорно закипали на глазах.
Она же сказала, что не хочет никаких предсказаний!
А это было именно оно.
Непонятное и пугающее!
И она не представляла, что теперь с этим делать. Как выкинуть из головы то, что, казалось, накрепко там засело?
Каждое слово. Каждая интонация.
В волнении Ланэ схватила ледяной цветок – и охнула, выронив его.
На пальце набухала капля крови; острый же лепесток на глазах наливался цветом... и жизнью.
Забыв и о предсказании, и о боли, принцесса упала на колени рядом с цветком... и коснулась раненым пальцем каждого лепестка, оставляя алые отпечатки.
Пион оживал.
И Ланэ, смотря, как отступает проклятый лед, улыбалась сквозь слезы, хлынувшие по горячим щекам.
«Счастье надо выстрадать; часто оно приносит боль – такова его цена, которую не все готовы заплатить», – словно наяву услышала она голос ученого кудесника.
Принцесса бережно погладила нежные лепестки, что потянулись вслед за ее ладонью, разомлев от нехитрой ласки. Палец уже не болел. И страшно не было. Ни капельки.
Счастье...
Пожалуй, счастье, пусть и такое маленькое, стоит любой боли.
Боль мимолетна, а счастье – даже воспоминание о нем – греет сердце и лечит душу.
Разве можно от него отказаться?