Зверюга же, будто подтверждая ее слова, издала еще раз тот самый звук, от которого Квини захотелось прижать это страшилище к себе.
Прижать и не отпускать.
Однако наша попаданка, которая увидела такое существо впервые в жизни, не рискнула делать какие-бы то ни было резкие движения. А существо вдруг выпустило лапы с длинными, загнутыми когтями, и выгнув спину, издало совсем другой звук.
Противный до нельзя. Этот звук заставил чувствительную девушку заткнуть уши.
Местная же животина бодро двинулась прочь от Квини, мягко и беззвучно ступая.
Послышался звук открывающейся двери, очередной громкий мяв, и голос того местного мужчины:
-- Что, Бандит, проголодался, зверюга ты этакая?
-- Погоди, погоди, дружок.
На эти слова Бандит ощерился и недружелюбно глянул единственным имеющимся в наличии глазом.
-- Ну, прости. Прости. Просто Бандит, -- весело произнес мужчина, и поставил набитые сумки на пол.
Квини спешно поднялась, оправила свое видавшее виды платье и вернулась в кресло. Она была бледна как смерть, и совершенно уничтожена.
Единственное, что в такой ситуации утешало - при ее теперешнем виде дамы лет под сорок пять, этого мужчины ей опасаться вряд ли следует.
Несмотря на такое вот, весьма специфического рода, утешение, слезы из глаз ее хлынули ручьем.
Мало того, что хлынули. Так она еще и зарыдала. Зарыдала в голос, о Сияющая Мать.
Она, дитя не самого последнего аристократического рода, представительницы которых никогда не показывали своих чувств на людях.
Володя не глядя бросил сумки и ворвался в комнату. Одноухий Бандит довольно уркнул и сунул морду в неразобранные покупки.
Он увидел свою неожиданную находку, которая свернулась клубочком в неудобном, древнем кресле.
Ее трясло, и рыдания рвали грудь. Мужчина растерянно глядел на тетку, которой явно было очень плохо, и не понимал причины.
Да, собственно, и не знал, что делать.
Честно говоря, не умел наш Володя обращаться с женщинами. Наверно, поэтому и был до сих пор один. И никакая наука тут не причем.
Он вздохнул, и медленно подошел к креслу. Медленно же дотронулся до ее плеча, не зная, что и сказать.
Квини же, почувствовав рядом человека, мужчину, как ни говори, вдруг подняла зареванное лицо, и, заикаясь, спросила:
-- Я сильно старая и страшная, да?
Володя, который ожидал любых слов, но точно вот не этих, опешил.