Юля глядела. Что сказать... Особой красоты в облике Евдокии Лопухиной она не усматривала. Мышасто-русые волосы, светло-карие глаза, удлиненный овал лица, прямой носик, губки бантиком, толстенькие щечки, второй подбородок. Откуда Петр взял, что она худая, бог весть. По скромному Юлькиному мнению, этому телу следовало скинуть килограмм восемь. Минимум. Впрочем, если добавить внешности Евдокии красок и убрать лишний вес, она и правда превратится в красавицу, да такую, что при встрече не узнать.
Это, кстати, очень радовало Юлю, потому что давало надежду на успешный побег, который, хорошо подумав, наша попаданка решила приурочить к богомолью. Жаль, конечно, что Петр говорил о суздальском монастыре. Куда как лучше было бы, отправь он жену в Псков. Оттуда до Риги ближе. Почему именно туда? Потому что из школьного курса географии Юлька помнила, что Рига один из крупнейших портов на Балтике. К тому же она успела узнать, что там имеется русское подворье, а это значит, что купцы караваны в Ригу водят, и к ним можно прибиться.
Слухи подтвердила свекровушка-змеюшка: как-то раз во время совместной трапезы посетовала на то, что утесняют православных в этом богопротивном городе. Пары возмущенных восклицаний в адрес подлых рижан хватило, чтобы Наталья Кирилловна поделилась информацией. Она в отличие от ‘хворой невестки’ имела возможность общаться с боярами и думными дьяками. Правда пользовалась этим редко, предпочитая мирную жизнь в кремлевском тереме. А ведь в руках Натальи Кирилловны была сосредоточена огромная власть, за которую следовало благодарить любящего сына.
Пока Петр занимался строительством потешного флота на Плещеевом озере и гульбищами в Немецкой слободе, она правила как могла. Назначила министрами нескольких бояр, поставила над ними младшего брата (Лев Кириллович Нарышкин 1664-1705) и вздыхала себе у окошка, слушая сказки да вспоминая молодость. А то, что Россию разворовывали, так на все воля божья... Да и нету таких людей, которые о собственном кармане забывают.
Впрочем, вопросы русской государственности беспокоили Юлю еще меньше, чем Наталью Кирилловну. Все ее усилия были направлены на подготовку побега. Постепенно складывался маршрут собирались деньги, уходил лишний вес, крепло здоровье...
С ним, со здоровьем в смысле, получилось особенно удачно. Все без исключения жители Теремного дворца уверились, что царица Евдокия вот-вот отправится на тот свет. И худеет-то она не по дням, а по часам, и румянец со щечек исчез, и волосья будто порыжели. Вслух, конечно, о таком не говорили, но по углам шептались. Дошло до того, что самодержец Всероссийский письмецо ласковое прислал, в котором беспокоился о здравии жены да напоминал о намеченном богомолье. Прямо так и писал: ‘Поезжай-ка ты, Дуня, поскорее в Покровскую обитель, поелику здоровья не имеешь. А помирать, не исполнив обещанное худо...’