— Гель, дай ключ…
— Беги! — ненормально заорала она, а я даже дернуться не успела.
Сзади кто-то схватил меня за волосы и намотал на кулак.
— Пойдем поговорим, — раздался холодный глубокий голос, от которого внутри все завибрировало.
Это и есть Ник? Но псих же обещал, что все уладит!
Через секунду я увидела холеное лицо взрослого серьезного мужчины. В жизни бы не подумала, что он способен на подобный поступок, если бы не висела у него в руке на собственных волосах.
— Ирина Нестерова?
— Да… Отпустите.
— Успеешь.
Он швырнул меня за спину не глядя, и я угодила между двух амбалов, которых не заметила, когда спускалась с лестницы. Как? Ну как их можно было не заметить?!
До меня только сейчас начало доходить, что вечеринка как-то странно проходит — все сидят по скамейкам и подоконникам, не пьют, не курят и не танцуют. Словно пришел физрук и рассадил их перед тем, как начать истязать физическими упражнениями.
Только в данном конкретном случае физруку нужна была только я, чтобы растянуть меня на шпагат.
— Ты Ник? — спросила я на ходу в широкую спину мужчины.
И тут же получила затрещину от амбала:
— Не тыкай ему, соска.
Я заткнулась, а этот урод в костюме даже не повернулся. Значит, бить меня разрешается. Плохо.
— Я же с парнем договорилась! Что завтра попрошу у Стаса прощение. Правда! Он вам не сказал?
Вырваться от амбалов не получалось, как только я начинала крутиться, они выворачивали руки, что я сразу оказывалась на грани обморока перед болью. У трех черных машин с мигалками мы остановилось, и меня наконец-то отпустили.
Легче не стало. Стояла промозглая осень, когда по ночам уже морозило. А выволокли меня в одной короткой юбке и футболке-безрукавке.
Мужик дошел до машины и повернулся ко мне.
— Я не посылал к тебе никаких парней. Договариваться будешь со мной.
— Кто вы?
— Никита Сергеевич Тобольский, отец Станислава.
Ник. Странно, я думала, Ник — это сокращение от Николая.
— Я уже договорилась с вашим братом, — еще раз попыталась объяснить я.
— Это твои проблемы. Значит придется прощение просить дважды, — спокойно проговорил Никита.
Он вообще не напрягался и не напрягал голоса, каждый раз приходилось вслушиваться в то, что он говорит.
Мне терять уже было нечего. Я замерзала. Обхватила себя руками и попыталась ответить, не клацая зубами.
— Хорошо, попрошу у него прощения два раза.