- Ну, так что, девочка? Мне это сделать? Избавить тебя от прошлого и кошмарного будущего? Избавить от этой сумасшедшей боли и нескончаемых страхов? Скажи, да. Просто, скажи, да… Или всё-таки… Нет?
Очередной немощный всхлип. Её едва не трясёт, а он каким-то чудом держится, чтобы не кончить прямо в штаны.
- Н…н-нет… пожалуйста… н-не надо… - тихо-тихо, будто откуда-то из глубины пережатых чьей-то грубой рукой лёгких.
Он не улыбнулся, скорее, осклабился, едва не рыкнув от враз пробравшего чувства звериного ликования.
- Ты уверена? Поскольку другого шанса у тебя не будет. Даже если ты начнёшь меня умолять тебя убить, ползая в моих ногах на четвереньках.
- Н-нет! – в этот раз она произнесла уже чётче, более окрепшим голосом, взглянув в его глаза осмысленно и прямо, хоть и не переставая его бояться. До смерти бояться. Сопровождая эту восхитительную картинку беззвучным плачем и дрожью в оцепеневшем под ним теле. – Я не буду вас умолять себя убить… Никогда не буду!
О, да! Сейчас она была в этом уверена, как никогда. И он ей верил. Поэтому и не смог удержаться, подавшись вперёд лишь немного, всего где-то на пару дюймов, чтобы тут же накрыть её маковые губки своим изголодавшимся ртом. Смять ненасытным вакуумом жадного поцелуя и ворваться извивающимся языком в эту упоительно горячую глубину сладчайшего греха.
Она и не думала сопротивляться, хотя и не отвечала. Пока не отвечала. Оно и понятно, ведь он продолжал держать её за горло и прижимать к артерии лезвие ножа. Правда, вскоре убрав и его, едва заметным движением, продолжая упиваться её губами, трахая её онемевший ротик слишком напористым языком и чуть при этом не кончая сам.
Сущий создатель! Он же её сегодня точно разорвёт. Не оставит на ней не единого живого места.
Но кто ей в этом виноват? Она сама напросилась, спровоцировав его всеми этими играми в смерть. Выпустив на волю зверя. А зверь со своей добычей не привык подолгу цацкаться…
- Ну, что ж, Э-ли-я. Давай теперь проверим, как ты меня не будешь умолять.
Сколько же ему пришлось приложить усилий, чтобы прервать этот ненормальный поцелуй, от которого даже у него шумело в голове, как от убойной дозы валящей с ног наркоты. От которого всё его тело, казалось, наэлектризовалось мощным эрогенным напряжением, зудящим в каждой клеточке и оголённом нерве. Потому что ему было мало. Дико мало. Ничтожно мало.