Джудит вскоре вернулась с полным подносом еды: дымящийся картофель, консервированная кукуруза, свиная отбивная, ежевичный пирог. Этель невольно улыбнулась.
— Кажется, вам не велено морить меня голодом? А руки у вас можно вымыть?
Джудит заколебалась. Потом кивнула.
— Я вас провожу в ванную. Если пожелаете выйти или вам что понадобится, звоните. — Она показала на шнур над кроватью. — Я всегда здесь.
Потом нахмурилась.
— Идемте, мэм.
Она скользнула рукой по карману… будто ненароком, но Этель вспомнила про «браунинг» и вздрогнула.
Они вышли, и Джудит пропустила ее вперед.
— Сюда, пожалуйста.
Узница и надзирательница дошли до конца коридора, где оказалась ванная комната. Старомодно отделанная, но вполне чистая. Этель тщательно вымыла лицо и руки; и почувствовала себя значительно лучше.
Они молча вернулись в комнату.
— Если вам ничего больше не нужно, мэм, я пойду.
Этель кивнула. Она вдруг почувствовала, что настал момент.
— Скажите, Джудит, а вы хорошо представляете себе, кто ваши наниматели?
Ей показалось, что горничная дрогнула… Но потом ее лицо снова стало непроницаемым, и она ответила:
— Вполне.
— И вы давно на них работаете?
Американка кивнула.
— Да. Давно.
Этель почудился в ее словах какой-то намек… уж не значило ли это, что Джудит знала саму Амину?.. Но нет, нельзя зарываться!
— А сколько всего человек в доме? Вы ведь не одна?
— Есть помощник по кухне. Есть еще другие слуги, они приходят и уходят. Это большой дом… Вам может показаться, что тут нет никого, кроме меня, но это ошибка, — предостерегающе прибавила горничная.
Она оглянулась на дверь.
— Тут постоянно бывают люди… и не только.
— Я поняла! — Этель в волнении подалась вперед. — А, скажите…
— Нет, достаточно, мэм!
Лицо Джудит мгновенно стало жестким.
— Я представляю, кому я служу, а вот вы, похоже, ничего не понимаете, — она понизила голос до шепота. — Они следят не только за словами, но и за мыслями!.. Я видела… как они выворачивают людей наизнанку, это чудовищно… Люди потом сходят с ума. Со мной такого никогда не делали, но могут!
— Все ясно! Извините!
Этель непритворно ужаснулась услышанному. А потом изумилась самой себе. Вот она уже и извинялась перед своей тюремщицей — перед женщиной, которая нашла себе такое место службы!
Но теперь она отчего-то начала сочувствовать Джудит Маккензи. Возможно, на нее тоже оказали давление, если не хуже.