Леди Кэмпбелл двинулась дальше, с королевским видом улыбаясь девушкам. А ее сын сделал то, чего точно никто не ожидал. Барон широко улыбнулся приютскому ребенку. Его равнодушные глаза на миг ожили, потеплели… А потом он достал монетку и бросил изумленной полукровке, подмигнув ей при этом.
Матушка же его же невозмутимо шла к настоятельнице, чтобы должно поприветствовать ее и испросить благословения после долгого пути. Она сделала вид, что не заметила выходку сына.
Аделаида неожиданно для себя ощутила прилив благодарности к барону, который захотел приободрить несчастную Айви.
Пока леди Кэмпбелл разговаривала с настоятельницей, время тянулось невероятно медленно. Но глубокая пронзительная тишина вдруг разбилась на осколки от звонкого испуганного крика. Все – и монахини, и воспитанницы – обернулись в сторону коридора, ведущего к западной галерее, откуда несся истошный женский вопль. Через мгновение в холл влетела молоденькая воспитанница в темных одеждах, которая готовилась к постригу и уже носила покров. Аделаида вспомнила, что это Аннет Уилсон, забитая и вечно трясущаяся от страха южанка, про которую говорили, что она не от мира сего… Лицо ее сейчас было искажено от дикого ужаса, блеклые рыбьи глаза вытаращены, рот широко открыт… а руки испачканы в крови.
– Убили! Убили! – верещала она, падая на колени и начиная раскачиваться, обняв себя за плечи. – Демон! Я видела демона!
Медленно глаза ее закатились, крик замер на высокой ноте и оборвался – будто у подстреленной птицы – и она завалилась на бок без чувств.
Снова установилась жуткая, страшная тишина. Как перед штормом или в эпицентре бури.