Не то чтобы преподаватели не знали, как пишутся наши работы, но говорить об этом вслух в студенческой среде не принято.
— Чей? — неподдельно интересуется Глебов.
— Если бы я проиграла, писала бы диплом Пермяковой. — Гулять так гулять, тем более что я всё равно его делать не буду.
— А в случае выигрыша? — Илья Глебович подаётся вперёд.
— Ничего, — буркнув, я планирую отвернуться и занять чем-то руки, но он удерживает за запястье.
Меня пробивает электрическим разрядом до самого плеча, а от жара горячей ладони бросает в пот. И вот это от эмоций или Илья Глебович всегда такой горячий? Подозреваю, всё вместе, потому что прижиматься к его груди на парковке было жарко. Настолько, что это будет аукаться мне до диплома.
Подняв взгляд, я едва не давлюсь вдохом, спотыкаясь о глаза Глебова.
— Морозова, я должен знать что тебе подарил. Поверь, моё любопытство — страшная вещь, — честно предупреждает он, — так что я всё равно не отстану.
— Свидание, — выдыхаю я, опуская глаза.
Ладно, буду считать, что он меня пытал. Жестоко пытал пылесосом, тортом и собой.
— А теперь, Морозова, — по одному только голосу понятно в какую сторону меняется выражение лица Ильи Глебовича, — скажи, что ты пошутила.
Молчание накрывает гостиную и не то, чтобы напряжённое. Совсем нет. Скорее, изменчивое. В том смысле, что всё моё существо чувствует, как меняется мнение Глебова о моих умственных способностях.
— И кто этот счастливчик?
— Никто. — Посуда, она срочно требует внимания. И чайник тоже.
— Значит, кто-то из ваших, — задумчиво тянет Илья Глебович, оказавшийся проницательнее, чем должен быть. — И кто там такой недоступный? Надеюсь, не Драхан?
— С ума сошли? — Резкий поворот и резкий же выдох. Ещё чего не хватало, страдать по парню, который на сто процентов оправдывает все национальные анекдоты.
— А кто там у вас ещё настолько выдающийся? — Пока Глебов думает, у меня вертится вопрос поинтереснее.
— Вы что, на самом деле помните всех своих студентов?
Это же нереально! У него только первых курсов вагон — высшая математика, один из его предметов, есть во всех расписаниях.
— Нет, — Глебов снова сама честность, — не только своих, чужих тоже многих.
— Это сколько же? — сипло начинаю я, но ему не до собственных суперспособностей, у него любопытство.
— Морозова, не отвлекайся. — Пока в моей голове сбоит калькулятор, Глебов цепко осматривает меня до талии, остальное скрыто барной стойкой. — Только не говори, что речь об этой отрыжке попсовых «Сумерек»?