– Зачем? – он пожал плечами. – У тебя сложилась картинка, и мои жалкие объяснения ничего не изменят.
– То есть объяснений не будет? – озадаченно спросила Марина. – Совсем никаких?
– Но ведь они не нужны, – глухо обронил Женя.
В комнате опять повисло гнетущее молчание. Марина смотрела в окно с неопределенным выражением лица. Женя допивал кофе, чувствуя, как с каждым глотком в душе нарастает отчаяние. Чашка опустеет, и настанет пора уходить. Потому что говорить больше не о чем. Разве что пуститься в пространный рассказ о своих злоключениях. Это позабавит Марину, и она не прогонит его слишком быстро. Но даже ради этого он не сможет насиловать свою душу, вспоминая о том, что хотелось бы вычеркнуть из памяти.
– Ну что ж, – улыбнулась Марина. – Пора нам прощаться. Ты хотел увидеть меня – ты меня увидел. Пошли, провожу тебя.
Они вышли в прихожую. Сердце суматошно стучало, в горле застыл крик отчаяния. О господи, что он натворил? Не надо было звонить ей и просить о встрече. Тем более – приходить к ней домой. Он думал, что не может быть хуже. Оказалось – может.
– Подожди, Женя, – сказала Марина, когда он уже собирался надевать кроссовки. – Ну-ка, постой минутку. Дай я на тебя посмотрю. А то и не разглядела толком… за время беседы.
Он медленно выпрямился, повернулся лицом к ней. И почувствовал, как крепленым вином ударяет в голову возбуждение. Сначала шибануло туда, а потом прокатилось по телу, от волос до кончиков пальцев на ногах. Только бы не броситься к ней, не начать ее целовать! Одернут, выгонят из дома с позором, как щенка паршивого.
– Распусти волосы, – попросила Марина, глядя на него неотрывно. – Хочу видеть твои непослушные кудряшки…
Женя поднял дрожащие руки к волосам. Вытащил тугой хвост из резинки, машинально сунул ее в карман брюк. Нервно сглотнул, чувствуя, как желание схватить Марину в объятия совсем затуманило голову.
– Что, Марин? – спросил он с кривой усмешкой, пытаясь успокоиться. – Сильно постарел, да?
– Все равно красивый.
Он застыл, не веря своим ушам. А затем ему показалось, что он грезит. Ее руки на его волосах – не таких роскошных, как раньше, но все еще густых. Губы с яркой помадой у самого лица. И запах тех самых духов – едва уловимый, не забивающий запах ее кожи.
Чувствуя, что падает в пропасть, он порывисто обнял ее. Прижался лицом к волосам, трепетно сжимая податливое стройное тело. Из горла вырвался стон, из глаз брызнули слезы. А потом их губы сплелись. И началась сказка. Или волшебный сон, греза. То, чего уже очень давно не было в реальности и не верилось, что когда-то будет.