А вот еще интересно, почему именно эту сказку бабушка рассказывала чаще прочих? И всегда как будто с особым значением, словно хотела, чтобы маленькая Иззи представляла себя избранницей волшебного цветка, мечтала именно о нем, а не о каких-нибудь далеких волшебных принцах или эльфийских песнях. Пожалуй, так же она любила только сказку о снежных ведьмах, танцующих с метелью в самую холодную ночь года на Запретной горе, у границы вечных льдов.
Ведьмы в этой сказке были совсем не страшными, просто красивые вечно юные женщины, от танца которых заметают землю метели, кружат вьюги, чтобы под снегом в тепле перезимовали цветы. А если снежная ведьма вдруг встретит и полюбит мужчину, то может отказаться от танцев и вечной молодости и уйти с ним, но горе ей будет, если мужчина окажется ветреным и бросит возлюбленную. Такая брошенная ведьма или обречена вечно скитаться по миру людей, пока не умрет человеческой смертью, или, сжалившись, ее заберет зима, развеет по ветру колючими снежинками, и даже память о ней заметет снегами.
Но стать снежной ведьмой маленькая Изольда никогда не мечтала, хотя танцевать с метелью ей нравилось. А вот цветок — не давал покоя, даже снился. Снилась Изольда себе — взрослой, красивой, настоящей принцессой, с цветком в ладонях, и был тот всякий раз — разным, то похож на розу, то на фиалку, а то на нежный яблоневый цвет. Но на эту вот метку точно похож не был! Тогда, в зале, так обрадовалась иллюзии мага! А сейчас отчаянно захотелось рассмотреть знак в подробностях. Когда рядом ни одного лишнего взгляда. Только снежный ветер за окном и холодные потемки вокруг. Несколько масляных светильников их совсем не разгоняют, лишь рассеивают слегка мрак до смутных светловато-желтых пятен.
Изольда всегда любила зиму. Не боялась холода. Чего бояться? Одеться потеплее, и никакой холод не страшен. А из любой метели можно выйти к знакомому дому, если не забредать далеко. Но сейчас холод будто был другим, забирался под легкое для зимы платье, выстуживал последние крохи тепла. Да и пальцы внезапно совсем оледенели. Захотелось поднести их ко рту, согреть дыханием. А еще лучше — не стоять здесь совсем одной, вернуться к свету и музыке, к горячему пуншу и живым голосам, найти все-таки дядюшку. И она даже сделала пару шагов туда, откуда пришла, но отчего-то остановилась. Поежилась уже не от холода, а от странного, смутного ощущения чего-то… неправильного? Необычного? Огляделась. По-прежнему тихо. По-прежнему темно. Только воздух будто стал гуще. Изольда вдохнула… вернее, попыталась, потому что вдруг отчаянно заколотилось сердце, как после долгого бега или от ужаса. Но разве она хоть раз в жизни так сильно пугалась? Нет. А вот теперь…