— Ваша Светлость, вы проснулись, надо покушать, ваши силушки восстановить, а то совсем слабенькая, вскорости и женишок ваш появится, испужается, вон рученьки какие тонюсенькие, ноженьки слабенькие, поди и стоять-то не смогете.
— Достаточно! — холодно прервала тётку, вскакивая с кровати. Меня повело от резкого движения, но я удержалась на ногах и, гневно сверкая глазами, уставилась на тетку. — Что за бурду ты мне принесла?
В миске сверху плавал жир и какие-то жёлтые с зеленцой ошмётки сала. Меня от одного вида затошнило. Служанка, или кто она там, вздрогнула. Глянула исподлобья. А я подошла к ней ближе, с отвращением глянула на «еду» и поинтересовалась:
— А что, в доме уже нормальных блюд не готовят? Мяса, рагу, жаркого, наконец?
— Так откель же ему взяться? Слуг-то нема, рассчитали вы их всех давеча. Еще полгода назад. Мы вот тоже едва перебиваемая хлебом и водицей, — и такое скорбное выражение, что я бы поверила, не увидь своими глазами то изобилие на столе, которым она с пособником недавно угощались. Я принюхалась.
— С хлеба на воду говоришь? А от тебя мясом пахнет. Ладно. Пей! — приказала, указывая на бурду, что она для меня уготовила. Тетка вздрогнула. Отшатнулась.
— Так энто ж для вашей милости. Не могу я это…
— Я сказала, пей, или испытаешь на себе силу моего гнева, — процедила и сама испугалась, когда ладони засветились. Но постаралась не показать страха перед этой. — Ну? Или мне силой вливать в тебя то, что даже свиньи есть не станут?
Ее страх липкой пленкой осел на коже. И как бы ни хотелось смыть с себя эту гадость, я ждала, пока она трясущимися руками поднесла миску ко рту. Пришлось ей помочь. Так я заставила ее выпить почти всю гадость. Она давилась, жидкость стекала по подбородку, но она ни на секунду не остановилась. Зато стоило миске опустеть, как глаза женщины стали стеклянными, она застыла, смотря в одну точку. А я решила выяснить правду.
— Итак, чем ты меня травила? Где все слуги и где мои платья? Почему я нахожусь в закрытом крыле особняка, еще и в комнате для слуг? Рассказывай все по порядку.
— Это зелье подчинения и приворотное к барону. Ещё семь месяцев назад, когда он только появился с первым визитом, приказал давать вам каждый день по ложке. Через месяц слуг я рассчитала, а жалованье мы с Хашем забирали себе. Слуги сопротивлялись, но ваше веское слово позволило им сдаться. Тогда вы исполняли все, что вам приказывали, — и столько мстительной радости в голосе, что меня затрясло от едва сдерживаемой ярости. Что называется, дорвалось быдло до власти. — Ваши наряды и драгоценности мы продали, оставив вам одно платье для свадьбы. Этот особняк мы давно привыкли считать своим, а ваш приезд спутал нам все планы. Когда вы потеряли разум, мы и переселили вас в закрытое крыло, чтобы глаза не мозолили гостям, которых мы частенько приглашаем. Здесь бальный зал огромный, многих вместит. А нам это на руку. Ведь в лицо настоящую герцогиню никто не знал и не видел.