— Меня зовут Адалин, — сквозь слезы произносит она, бросая в меня скомканной салфеткой.
— Я не хотел тебя обидеть, — миротворческим тоном предпринимаю попытку извиниться, что мне не свойственно, но сейчас я действительно чувствую, что перегнул палку.
— Я ухожу спать, — она порывисто поднимается со стула, убивая на корню мои благие порывы.
— Снова бежишь? — саркастично интересуюсь, окинув Снежинку ленивым взглядом.
— А знаешь, нет ничего удивительного, что жена наставляет тебе рога, — пытается побольнее задеть меня колючая Снежинка. — Я и часа с тобой не продержалась. Мне ее искренне жаль, — сердитая и грозная, она неловко оступается, запнувшись за подол слишком длинного халата, и застывает, уставившись на меня воинственным взором.
{Где-то в глубине дома старинные настенные часы отбивают полночь. Я был уверен, что они давно сломаны. Свист и вой за окном усиливается, бросая в дребезжащие стекла белые хлопья. Свечи гаснут одна за другой от пролетевшего по гостиной сквозняка, а огонь в камине, напротив, вспыхивает ярче, словно кто-то невидимый подбросил в топку дров.}
Отморозившись, Снежинка быстро огибает стол с моей стороны, собираясь сбежать наверх, но у малышки нет ни малейшего шанса это сделать. Поймав тонкое запястье, я рывком усаживаю ее к себе на колени, и, не дав брыкающейся крохе опомниться, сгребаю в жадные объятия, исполняя свое «волшебное» желание. Она не успевает даже возмущенно пискнуть, прежде чем я набрасываюсь на сексуальный рот, сминая губы требовательным поцелуем.