Панин как мог резко обернулся.
- Лен, там, рядом с тобой под бадейкой нож! Быстро дай его мне!
Алёнка поползла по днищу, вставать она больше не рисковала, и дотянулась до перевернутого деревянного ведра, под которым был воткнут в шпангоут короткий нож. Выдернув его, она поползла обратно, к Панину, который буквально издергался от нетерпения и невозможности действовать самому.
Он выхватил у Алёнки нож и, не медля ни секунды, вонзил его себе прямо через штаны в мышцу правой голени, издав при этом какое-то сиплое рычание. Подождав секунду, он выдернул нож и, повернув его, ткнул себя острием в левый бицепс. На штанине и рукаве сразу проступили красные пятна, но Панин не обратил на это никакого внимания. Отбросив нож и приволакивая ногу, он добрался до банки и, действуя больше правой рукой, вставил весла в уключины.
Корабль между тем неумолимо приближался. Там и не думали менять курс или убирать паруса.
Действуя левым веслом, Панин развернул лодку носом к левому берегу. До него было метров сто. Опустив в воду оба весла, Панин понял, что сто метров до берега превратятся с такой греблей во все двести. Рука еще слушалась плохо, и лодка все время норовила повернуть вправо. Нога тоже не была полноценной, и он сидел на банке, странно скособочившись. Алёнка сжалась на днище, поглядывая то на приближающийся корабль со страхом, то на Панина с надеждой. Её трясло, но скорее от холода, нежели от волнения.
Лодка двигалась по сложной траектории и напоминала очень пьяного человека. Панин старался изо всех сил, хрипло дыша, и у него стало что-то получаться. Во всяком случае, корабль прошел у них за кормой метрах в пятнадцати. С палубы что-то весело и непонятно проорали. Набежавшая волна пару раз качнула лодку. Панин хотел рявкнуть в ответ что-нибудь изощренно-матерное, но посмотрел на спутницу и только что-то невнятно проворчал.
Ветер крепчал. Панина прилично прохватило, но гребля все-таки согревала, чего нельзя было сказать об Алёнке. Девушку реально колотило и Панин, обернувшись, отметил, что берег совсем рядом. Наконец лодка с размаху ткнулась в песчаный пляж, и Панин бросил весла. Рука и нога уже действовали. Осталось только легкое онемение, да тупая затухающая боль, которой вполне можно было пренебречь.
- Раздевайся, - сказал он Алёнке. – Чего смотришь? Быстро, быстро. Простынешь ведь.