- Теперь я могу ехать к господину бургомистру? – мрачно спросил он.
- Поезжай, - ответили ему.
И Аларик, сунув обратно медальон, послал Енма вперед, по направлению к крепости на холме, потому что, по его разумению, бургомистр Шаташверина должен был быть там. За спиной раздался цокот подков по мостовой, и его все-таки окликнули:
- Эй, ты! А что это за тварь у тебя?
- Голем, - ответил он, не оборачиваясь.
Енм ступал мягко, бесшумно, что неудивительно для существа из глины и магии. Аларик, невольно морщась, думал о людской неблагодарности, и о том, что с таким отношением к темному ковену он нескоро заведет айшари. Айшари – это ведь по обоюдному согласию, женщина сама должна пожелать стать его, чтобы потом облегчать откаты от использования магии ковена. Пока нет айшари – только головная боль и судороги. И ни малейшего шанса ее найти, разве что какая-нибудь очень, очень бедная девица решит себя продать господину магу вместо того, чтобы продавать себя десяткам и сотням других мужчин. Ему же быть меньшим злом тоже не хотелось. Впрочем, после обращения к Дару и Тьме голова болела так, что тут уж и перебирать особо не будешь.
Так он въехал на пологий холм, залитый бледным светом луны, и остановился перед воротами крепости – старой, приземистой и похожей на большую черепаху. Он несколько раз постучал в створку, прежде чем там открылось маленькое оконце, и на Аларика в свете факела подозрительно уставились выцветшие старческие глазки.
- Кто такой?
- Аларик Фейр, - отрекомендовался он, - господин Лафрой должен меня ждать. Я по предписанию ковена Ворона.
- Господин Лафрой, - ответили ему из-за ворот, - никого не ждет. Он спит. К полудню будет принимать, так к полудню и приходите.
- Мне надо сейчас, - настойчиво сказал Аларик, - по крайней мере, пустите меня внутрь. Я что, должен под открытым небом ночевать?
- А ты, милок, езжай на постоялый двор, - посоветовали ему, - а завтра в полдень приходи, господин Лафрой тебя примет, и все свои дела уладите.
Тьма, леденящая, мертвая, всколыхнулась в груди вместе с магией. И тут же – огненная, выжигающая рассудок боль в предплечье. Аларик скрипнул зубами. Дурак, дурак, все никак не привыкнешь быть покорным, все никак не научишься оставаться спокойным – даже в том случае, когда хочется разнести к вергам эту крепость, а заодно выпить жизнь из всех присутствующих.