Мать и брат спали, прижавшись друг к другу спинами. Так им было теплее. Эна осторожно натянула на них вязаное покрывало. Сама и вязала. Вязать приходилось много, одежда и покрывала изнашивались быстро. Благо Лесные Братья не уставали исправно поставлять шерсть, особенно зимой. Чешешь кого-нибудь из них, и думаешь, что поговорить-то толком с ними невозможно.
Слишком уж примитивный у них разум, под стать Планете. Добыть еды, выспаться, размножиться. Подраться из-за девчонок. Подраться из-за парней. Пойти к соседям, подраться с ними - не из-за территорий, территории союзников под запретом, а просто так, не до смерти, пар спустить, пока степняков на горизонте не видно. Девчачьи драки иной раз заканчивались печальнее, чем юношеские. Мать безропотно латала поверженных, а они лизали ей руки, смотрели умильно и обещали, что в последний раз…
Но шерсть у них лёгкая, тёплая, длинная, из неё получается отменная пряжа. Сидишь потом и вяжешь, вяжешь, вяжешь, пока голова не упадёт на руки от усталости…
Эна надела безрукавку и осторожно просочилась между пологом и стеной наружу.
Воздух тут же обнял холодом. Пахло сыростью, озоном, влажной травой. Гроза ещё ворчала, успокаиваясь вдали, на закате. А над головой тучи уже разорвало, и по небу неслись чёрные клочья, то открывая, то вновь пряча звёзды.
Какое всё-таки тёмное здесь небо… С тем, что приходило во снах, не сравнить.
Быстрые строчки метеоритов вспыхивали и тут же гасли. Мать сказала однажды, что на падающую звезду можно загадывать желание. Если успеешь мысленно завершить его до того, как она погаснет, значит, оно сбудется.
Желание было коротким и одним-единственным. Эна успевала всегда. Но сбываться оно не торопилось нисколько. Человеческое враньё, насчёт звёзд, исполняющих желания, вот что это такое. Не надо ничего загадывать никогда. Всё равно ничего не исполнится.
Эна обхватила себя руками за плечи. Холод усиливался, начинало уже ощутимо потряхивать. Простыть ещё не хватало… весной это быстро. Мать вылечит, конечно же. Но несколько дней лихорадки и противной слабости не миновать.
И всё же что-то мешало уйти обратно. Может быть, потому, что в пещере пахло дымом костра, недавно приготовленной пищей, затхлой сыростью и влагой, неизбежными и постоянными при таком образе жизни. А вот снаружи дышалось легко и полной грудью, особенно после бешеного ливня, вымывшего из воздуха всю, поднятую недавними суховеями, пыль.