Девушка глянула на руку. В предплечье торчала стрела. Она даже не заметила, что ранена.
— На берегу надо вынуть. В воде опасно, — сказала вторая.
Малуша кивнула. В голове творился какой-то бедлам. Всё происходило не с ней и было похоже на страшный сон. Казалось, что она сейчас проснется, а утром расскажет о кошмаре Любозару, и они вместе посмеются. Соседи чуть не убили, русалки вместо того, чтобы в омут утянуть, спасли, волколак, который порвал Любозара… Родители… Сон, да и только. Вот только рука болела по-настоящему, глаза плохо видели, челюсть почти не двигалась и голова сильно болела…
— Почему они так поступили? — прошептала Малуша, глядя на то, как мужики с обрыва светят факелами в воду.
Русалки дернули голыми плечиками.
— Тятя просил тебе помочь, — отозвалась одна из них. — Ты помнишь меня, Малуша? Я — Цветава.
Малуша посмотрела на русалок. Они были очень похожи — чуть одутловатые лица, но при этом живые глаза, синюшные губы, немного распухшие носы, очень бледные, почти белые лица, светлые волосы. Из-за странной слизи, которая покрывала их тела, лица и руки, русалки едва заметно мерцали в бледном свете луны. Цветава случайно утонула лет десять назад, Малуша тогда была маленькой и не очень помнила эту история. Она лишь знала, что Цветава была младшей дочерью кузнеца Казимира, что они с подружками без спроса убежали купаться на реку, и девочку затянуло течением. Сам же Казимир был оборотнем. Это несчастье передавалось в их семье по мужской линии, поэтому сыновья кузнеца тоже в полнолуние уходили в лес. Матушка и бабушка Малуши часто им покровительствовали и помогали: скрывали дома от чужих глаз, когда сыновья Казимира перерождались, залечивали раны после охотников, однажды даже сохранили Казимиру лапу-руку, когда тот в силки попал и чуть без конечности не остался. Нельзя сказать, что они дружили семьями, скорее наоборот — всегда старались обходить друг друга стороной, но между ними была какая-то невидимая связь, о которой, впрочем, в деревне никто не знал. Вот и отплатил дядя Казимир и Цветава ей за доброту — и от насильника спасли, и убить не дали. Она обняла одной рукой русалку, всхлипнула, снова заплакала. Цветава принялась гладить её по спине и что-то шептать в ухо.
Три дня Малуша была сама не своя. Она ушла вглубь леса и выла в голос, оплакивая родных. Потом забывалась тяжелым черным сном, просыпалась и снова выла. Боль утраты выжигала ей душу. Обида дурманила голову. На какое-то время она успокаивалась, а потом снова начинала рыдать и биться, судорожно хватая ртом воздух.