— Ох, обидели вы нас, баба Ярина, — покачал большой косматой головой Велеслав. — Мы к вам со всей душой, а вы вон как… Пойдем, мать. Не любы мы соседям, значит не любы. Зима придет, попросят снега.
Велеслав поднялся из-за стола, надел шапку и вышел из дома, ударив по двери ногой. За ним следом спешили младшие братья. Последней избу покинула Услада, бормоча проклятия и плюясь.
— Знаете что! — выскочила из сеней Малуша.
Матушка так и сидела, прикрыв лицо рукой. Бабушка что-то беззвучно шептала вслед ушедшим сватам. Только батя повернулся на её голос.
— Я люблю Любозара! Я буду с ним! Он для меня самый лучший! — топнула Малуша.
— Другой тебе расплетет косы, — устало проговорила мать, поднимаясь. — Убери со стола. Я за коровой схожу.
— Я не хочу другого! Я этого хочу!
— Цыц! — рявкнул Бажен, ударив пальцем по столу. — Мала ты ещё, чтобы хотеть что-то.
— В девках меня оставить хотите? — не унималась Малуша, глаза заслезились и по щекам потекли крупные слезы. — Я и так уже старая! Шестнадцать скоро, а я в девках засиделась! У меня все подруги замуж уж давно повыскакивали! Одна я осталась! Так и помру нецелованной. Кому я нужна буду через год? Всех парней хороших разобрали, мне только косой Ухват, Миланьин сын, и останется!
— А ежели никому не будешь нужна, то и невелика потеря, — усмехнулась бабушка. — Одни хлопоты от этих мужиков.
— Вот спасибо, мати, на добром слове! — обиделся Бажен, поднимаясь. — Уважила так уважила.
— А я люблю Любозара! Я хочу, чтобы он мне косы расплел! Я убегу с ним!
Батя широкой рукой хлопнул ей чуть пониже спины.
— Со стола убери, мати велела. И кур загони. Давай, Малуша. Неужто ты считаешь, что мы зла тебе хотим? Нам всем не люб твой Любозар, младший он, бестолковый и бесхребетный, рохля. Станешь ты Усладе прислуживать, капризы выполнять. Она баба волевая да недобрая, злая временами. Не послушаешься её, коромыслом вдоль хребтины огребешь. Ударит, не побрезгует. Зачем нам это? Ты — дочь своей матери, сильнейшая ведьма в нашем роду. Выберешь себе парня получше этого.
— Никто мне не нужен! — снова сердито топнула Малуша.
— Никто так никто. Иди. Посуда сама себя не вымоет. — Он несильно подтолкнул её к столу, а сам пошел вон из дома.
***
Земля не хотела говорить. Девушка и так, и эдак прислушивалась к себе, стараясь поймать вибрации окружающего мира, но окружающий мир был нем и выглядел мертвым, словно павшая от тяжелой работы лошадь. Она чувствовала какое-то гудение под землей, ощущала её дрожь и боль, и на этом всё. В какой-то момент ей даже показалось, что она разговаривает с трупом, который изъели червяки. Впрочем, от трупа было бы больше информации, чем от обессиленной земли в этом странном мертвом городе.