ГЛАВА 5. Наказание
Вернувшись, Артем сообщил мне о своем решении: ребенка признает, от участия в воспитании и содержании его отказываться не будет, но на мне не женится – никогда и ни при каких условиях. Более того, как только наш будущий ребенок пойдет в садик, и я смогу выйти на работу, мне придется от Артема съехать, освободив его и дав возможность устраивать личную жизнь по его усмотрению. Мне оставалось лишь поблагодарить гражданского мужа за великодушие. Реально ведь: не каждый согласится несколько лет терпеть в своей квартире нелюбимую или даже ненавистную женщину, да еще и содержать ее.
В запасе у меня было три-четыре года, и я молилась о том, чтобы остаться с Артемом как можно на более долгое время, найти способ привязать его к себе как можно крепче. И молитва моя была услышана, только не уверена, что Богом: Олежке (так мы назвали сына) не было и года, когда нам сообщили, что у него подозрение на ДЦП. Назначили массаж, какие-то таблетки, дополнительные обследования.
От Артема я предварительный диагноз решила скрыть, чтоб не пугать раньше времени. Подумала, что не поздно будет сказать, когда диагноз подтвердится (если он вообще подтвердится). Но это было лишь небольшой отсрочкой. Признаться пришлось. И тогда Артем избил меня второй раз, причем намного сильней, чем в первый – в буквальном смысле до потери сознания. Он вбил себе в голову, что я нарочно сделала все для того, чтобы наш сын оказался больным: и пила, и травку курила во время беременности, и не сразу сказала о подозрении на ДЦП, чтобы Артем не подсуетился и не нашел способ излечить сына на начальной стадии, пока болезнь не была запущена. Зачем мне нужно было уродовать нашего сына? Ответ у Артема на этот вопрос был: чтобы связать его по рукам и ногам, лишить будущего и заставить заботиться о больном ребенке, а заодно и обо мне. Я в глазах моего гражданского мужа была хищницей, пираньей и, конечно же, сучкой.
Самое страшное было в том, что Артем попал в яблочко: я на самом деле мечтала привязать его к себе любым способом (или почти любым, потому что сознательно сына в жертву я бы, конечно, не принесла). Выходило, что это я вымолила у Небес, чтоб мой сын стал инвалидом, как будто-бы заплатила его страданиями за свое призрачное счастье. Я даже поверила в то, что подсознательно нарочно вредила Олежке, когда он был еще в утробе, ведя нетрезвый образ жизни. Так вот и вышло, что Артем вбил мне в голову, что в инвалидности Олежки виновата я, и я стала молиться о том, чтобы Бог смилостивился и перестал бы наказывать меня через сына, а лучше б напрямую. Потому и побои, которые с этого дня стали регулярными, я воспринимала как знак того, что моя молитва услышана. Я даже радовалась, когда Артем избивал меня слишком сильно, веря в то, что этим самым уменьшаю страдания Олежки, зарабатываю для него возможность исцеления.