— Что с тобой, Виян? — непонимающе уставился он на меня.
В этом мире он просто копия моего отца. Но… этот человек реален, и, что еще важнее, он живой. Я могу его обнять и поцеловать. Слезы сами собой полились из моих глаз. Я не пыталась успокоить себя, взять в руки так, как делала обычно. Слезы стали для меня облегчением. Они вызвали во мне приятные воспоминания минувших дней.
Я бросилась к нему и обняла так крепко, как только могла. Все сильнее сжимая в объятиях. Но он мне не отвечал. Стоял, как статуя.
— Я думал, что ты меня никогда не простишь, — в голосе его прозвучала дрожь, а затем последовало долгожданное объятие, которого так ждала.
— Это уже в прошлом. В далеком прошлом, — всхлипнула я, уткнувшись лицом в его грудь.
Он, успокаивая, гладил мои волосы.
— Я тут еды вам принес. Покушайте, а затем приходите в кафе, — сунул он мне в руку сумку, и с влажными глазами покинул дом.
— Как ты могла его простить? Так называемого «отца» убить мало за его поступок! Даже если ты его простила, то я никогда не прощу! — горели его буро-желтые глаза от ненависти.
— Как я и сказала — это уже в прошлом. Он же мой папа…
Меня совершенно не волнует, что между ними произошло. Каждый человек заслуживает прощения, особенно самый родной человек на Земле.
— Вот же дурында. Давай поедим и пойдем.
Он отобрал у меня сумку и начал накрывать на стол. Там было пару яиц и суп.
— Нарежь пока хлеб, — скомандовал он, доставая тарелки.
Я подошла к кухонному гарнитуру и озадачилась, не зная, где лежат хлеб и нож. Мои руки стали холодными. Тревога охватила меня. Я начала открывать все полки подряд, но безрезультатно. Меня озадачило отсутствие раковины. Есть кран, но нет раковины. Где тогда они моют посуду?
— Что ты делаешь? — уставился он на меня с круглыми глазами. — Забыла, где все лежит?
— Нет… э-м-м… А вот он! Чай! Люблю чай по утрам, — достала я банку черного крупно-листового чая.
Он нервно задышал.
— Некогда мне разводить костер. Воду пей.
Взял он буханку хлеба с верхней полки и нож из крайнего левого шкафчика.
Я в средневековье попала? Костер?
Мне пришлось сесть, напротив к нему. Ройл сам налил густой бульон в тарелку и любезно поставил ее передо мной. Пока мы ели, он внимательно смотрел на меня, изучая. От его громкого хлюпанья супом у меня задергался глаз. Он жадно всасывал еду в себя. Не рот, а пельмень какой-то, причем огромный. Ему следует похудеть. Сам говорит, что никогда не простит отца, но при этом ест его еду.