Мы кружились все быстрее, сейчас она пожалуется на головную боль и упадёт в обморок, чтобы мои руки обвили её тонкий стан. Дабы я подхватил её хрупкое тело, сотканное из паутинок в волшебном лесу, и быстро отнёс к оттоманке в углу. Она положит руки мне на плечи и, не открывая глаз, произнесёт его имя.
Захочет вернуть ту боль, которую я ей оставил два года назад.
Керик Морихен, лорд Высшей печати, его высочество, ставший таковым лишь благодаря женитьбе на дочери короля, появится нескоро. Он не интересуется той женщиной, которую должен был осчастливить я.
Это мирило меня с действительностью. Если бы они полюбили друг друга, я бы сжёг дотла их обоих.
— Я устала, мне дурно, — сердито остановилась она и оттолкнула, положа руку себе на лоб. К ней тут же подбежали личные фрейлины, чтобы помочь госпоже, и сегодня она приняла их помощь так скоро, словно была обычным человеком. Слабой женщиной, выданной замуж против её воли, по приказу его величества, Аелиса Второго.
— Благодарю за танец, Геранта. Ваше высочество. Надеюсь, скоро вы придёте в себя.
Я поклонился глубже обычного, будто смущённый своей дерзостью, ведь я назвал её по имени. Я больше не имел на это права. А она могла позвать меня, когда угодно, и знала, что я прилечу с первым порывом ветра.
Никто бы в целом королевстве не устоял против таких пронзительных серебряных глаз, как у моей принцессы Геранты, и хоть внешне она была едва ли признанной красавицей из-за примеси восточной крови, я всё равно считал ей раскосые глаза прекрасными, а маленький пухлый рот — источником своей душевной боли.
Солёным, как новомодная карамель.
Никто за все время моей жизни, а я жил дольше обычных смертных, не возбуждал во мне такого острого желания обладать обычной женщиной. Впрочем, Геранта не совсем обычна: говорили, что её мать — опальная королева соседней страны — была той ещё ведьмой. И дочь кое-чему обучила.
Хотя, должно быть, это слухи: ни она, ни я ничего не могли поделать с желанием короля выдать замуж принцессу, приходившуюся ему двоюродной племянницей, за сына своего верноподданного и полезного во всех отношениях сановника.
И я продолжал желать её. Только её, всецело, не напоказ, а на самом деле. Она была бы лучшим сокровищем моей берлоги, моего логова, которое я соорудил в родовом замке на Остром Пике.