— Почему?
— Почему не тянула?
— Нет, почему терпеть не можешь? Она же обычная, как все. Просто девчонка.
Джессика закатила глаза:
— «Как все»! Ты совсем не разбираешься в людях. Нет никаких «как-всех», все разные! И идеальных нет. Вот Эйли, к примеру, сначала в драку лезет, а потом думает. Я — скрытная, умею откровенничать только с самыми близкими. А ты не видишь очевидного у себя под носом, хотя совсем не глупая. Твоя «обычная» Синтия, если чего-то очень сильно хочет, просто возьмет. Неважно, если придется у кого-то отобрать или кого-то пнуть. Или даже убить.
— Ну ты скажешь! — я чуть не поперхнулась, а Джессика пожала плечами:
— Может, до такого не дойдет. Но если вдруг — она сможет, даже не сомневайся. Ты, вообще, понимаешь, что сегодняшний сглаз на игре мог закончиться чем угодно? Хоть травмой, хоть свернутой шеей, если бы ты навернулась с метлы?
— Я бы не навернулась.
— А вдруг? Не спорь, просто подумай об этом позже.
Меня вдруг потянуло обернуться. Просто посмотреть на Синтию. Хотя что нового я смогла бы увидеть?
— Знаешь, я пойду, наверное. Хорошо, что завтра не надо в школу.
— Проводить? — спросила Джессика.
— Нет, все нормально. Спасибо, — я улыбнулась, — любимые печеньки помогли. Теперь надо подумать, что дальше.
Мне показалось, Джессика хотела что-то на это сказать, но в последний момент решила промолчать. Только кивнула. Вышла из «Саламандры» вместе со мной, и мы разошлись в разные стороны: ее дом был здесь же на Вишневой, в пяти минутах неторопливым шагом, а мне нужно было вернуться к центральной площади, оттуда свернуть на Ремесленную и топать почти до самой окраины. С другой стороны, наведенная дезориентация уже прошла, метла со мной — хоть один плюс от ухода из команды, теперь я не обязана держать игровой инвентарь на стадионе под замком! И зачем топать, если можно долететь?
Я люблю летать. Нет, «люблю» — слишком слабо. Не мыслю жизни без полетов. На самом деле и ведьмобол для меня — только повод выжать из метлы все и еще немного, показать «чудеса на виражах» и высший ведьмовской пилотаж. И в момент, когда я взмыла над крышей «Горящей саламандры» и подставила лицо холодному ветру, все стало мелким и неважным. Команда, которая больше не моя, Синтия с ее амбициями, слова Джессики, даже «целоваться с Кирч все равно, что с рыбой», случайно услышанное в прошлый понедельник от Адриана. И нет, он меня не видел тогда, зато видел его дружок Берт Штроссель, которому Адриан изливал свое разочарование. Трепло!