- Твою ж мать! – вырвалось у него. Сейчас мужчина походил на пса, которого выставили на бой, забыв снять с него намордник, девица же в кепке, ничего не ведая о вызванных ее маневром эмоциях, усадила шнауцериху возле лавки, предупредительно сказав ей:
- Сиди тут, я скоро.
Собака повела кустистыми бровями чуть укоризненно – она не нуждалась в приказах, сама прекрасно зная, что ей нужно делать, потом задумчиво посмотрела на неспокойную скворчащую очередь и широко зевнула, давая томящимся у подъезда гражданам в полной мере полюбоваться великолепным набором ее зубов. Очередь слегка притихла, хозяйка же шнауцерихи с отработанной ловкостью ввинтилась в набитый людьми дверной проем и проскользнула в обитель коммунальщиков, где царила привычная с детства тягостная полувокзальная обстановка – здесь сидели и стояли с детьми, с сумками, кто-то что-то жевал или говорил по телефону, узкие коридорчики были плотно забиты гомонящими людьми, которые то и дело вжимались в стены, когда по коридору деловито шествовал кто-то из служащих обители. Воздух здесь был плотным, спертым, густо пропитанным запахами колбасы, табака, духов, спитого чая, пота и пыли. Девица в кепке с детства считала подобные места недобрыми, местами-хищниками – в каком бы настроении и физическом состоянии сюда не заходили люди, большинство из них покидали эти коридоры выжатыми и осатаневшими, с абсолютно одинаковыми выражениями лиц.
Возле нужного ей кабинета, дверь которого была увешана кучей пояснительных табличек с расписаниями и номерами домов, коридор также был плотно забит посетителями, которые тотчас почти синхронно взглянули на прибывшую с суровостью защитников осажденной крепости, готовые отразить любое нападение, а стоявшие ближе всех к двери немедленно сдвинулись, заслоняя вожделенную дверную створку.
- Я только спросить… - сообщила особа в кепке, солнечно улыбаясь, хотя понимала, что это бесполезно – в местах-хищниках даже она почти всегда была бессильна.
- Здесь все только спросить! – отрезала очередь, став еще суровей.
- … к Людмиле Степановне…
- Здесь все к Людмиле Степановне!
- Да я ее дочка
- Здесь все ее дочки! – прогудел какой-то усатый мужчина. Тут дверь с трудом приоткрылась, бесцеремонно отодвигая привалившихся к ней защитников очереди и выпуская в коридор квадратную служащую в плюшевом платье с вышивкой, которая тут же раскричалась, помогая себе угрожающими жестами: