— О, нет, я не пытаюсь ничего продать! — Улыбнулась еще шире и почувствовала себя в два раза глупее. — Я сестра Грахема Корвуда. По отцу.
— Рад за вас.
— Вы состояли вместе при Воллианской башне, помните?
— Ну и?
Не хотелось бы показаться неблагодарной, но неужели у брата не нашлось более приятных друзей? Или в том и состоял его план?
— Грахем погиб месяц назад. — Вот тут можно было перестать улыбаться, чтобы не выглядеть неуместно радостной. — И по его завещанию я должна выйти за вас замуж, чтобы получить наследство. Знаю, это странно и вы, похоже, не в курсе, но…
— Ничем не могу помочь.
Перед моим носом грубо грохнули дверью.
Ожидаемо, в общем-то.
В письме, которое прилагалось к завещанию, Грахем и написал, что так будет. Также он расписал последовательность моих действий дальше, которые должны были привести к тому, что уже к наступлению темноты я стану леди Алавен. Доверять больше мне было некому, и я доверяла брату, которого никогда даже не видела. Поэтому сейчас, задумчиво разглядывая закрытую дверь, я не чувствовала себя проигравшей. Напротив, в душе просыпался какой-то незнакомый прежде азарт.
За пределами дома, который я про себя обозвала крепостью, буйствовала весна, цвели нежно-розовые магнолии, а теплый ветерок вуалью набрасывал на прохожих такие ароматы, что невольно тянуло улыбаться и мечтать о несбыточном.
План брата приблизительно был понятен. Окончательно я утвердилась в этом ощущении, когда встретилась с «женихом» лицом к лицу. Если принять как данность, что Грахем Корвуд переживал за друга и хотел позаботиться обо мне, свести нас могло показаться не такой уж плохой идеей. Впрочем, на этот счет у меня успел придуматься собственный план.
Скрыв улыбку в уголках губ и игнорируя требования организма накормить его, я ускорила шаг.
Время драгоценно, не стоит его терять!
Подумать только, три дня назад я сидела в холле пансиона и просматривала объявления о работе. К тому моменту я уже провалила три собеседования, и будущее откровенно пугало. Покинуть место, где провела девять неплохих в общем-то лет и выйти в большой мир, в котором меня никто не ждал, уже требовало определенных моральных усилий. Мне было девять, когда умерла мама и отец перевез меня из красивого дома у реки в пансион для девочек неподалеку от столицы. Привести в семью ребенка от своей содержанки он, конечно, не мог. Он и навещал-то меня всего трижды за все время. Я не винила его за это, с самого начала понимая, что я не такая, как другие его дети.