Ромка смотрит на мое распахнутое лоно, наклоняется над ним и…
Стук в дверь.
О-О-О!… Да что ж такое!
Я быстро убираю руку, сжимаю и опускаю ноги, и накрываюсь одеялом по самый нос. Мама не будет разговаривать через дверь — это неприлично. И да, она входит и произносит:
— Лика, иди завтракать!
— Мама! — возмущаюсь я из под одеяла — Можно мне высыпаться хотя бы на каникулах?
— Если привыкнешь долго спать по утрам — потом будет сложно вставать в обычное время! — говорит мама.
Она врач, и в своем стремлении все делать с точки зрения здоровья и гигиены, иногда бывает очень душной.
— Поднимайся! — продолжает она — Я блинов напекла.
— О! Блины это круто! — восклицаю я, и откидываю с лица одеяло — А этого разбудила?
— У твоего брата есть имя! — недовольно произносит мама и выходит.
"ПФФ! Брат! С братьями не трахаются!" — думаю я, и вскакиваю. Надо поспешить, а то этот займет ванную. Да и блины все сожрет!
Мы с Ромкой не родные — и его, и меня усыновили. Его первого, а потом решили, что хотят еще и девочку, и забрали меня из детдома. Я была тогда совсем мелкой, и не должна помнить те времена. Но помню. Помню, как билась в детдоме за место под солнцем, в прямом смысле — кулаками. Поэтому, обнаружив, что в моем новом доме еще есть мальчик, я решила отвоевать свое место сразу. И, когда нас с Ромкой оставили одних — что бы мы познакомились и поиграли — ударила его по голове его же машинкой. Что б знал что я главная. И он заныл.
— Как девчонка! — с презрением сказала я, ибо знала, что мальчики не плачут. А этот заревел…
— Если наябедничаешь — еще получишь! — добавила я.
Ромка никогда не был в детдоме — он ребенок погибших в аварии папиных родственников, и его сразу забрали в семью. Поэтому, он не знал детдомовских законов, поэтому и заревел, и наябедничал. Родители меня поругали, и сказали,что в этом доме драться нельзя. Но, мы с Ромкой все равно воевали — когда мама и папа не видели. Дрались, потому что в следующий раз, когда я стукнула Ромку, он не заплакал, а дал сдачи.
И, в отличие от него, я не пожаловалась. Впрочем, он тоже перестал плакать и ябедничать. Кстати, драки всегда начинала я. А со временем, когда мы подросли, брат начал заниматься спортом, и — чего уж там — стал сильнее меня, он перестал давать сдачи, а просто зажимал, держа за руки, и даже не позволяя ударить ногой. Бесило это страшно, и плакала уже я, от унижения и бессилия — девочкам ныть можно.