Верность вообще понятие растяжимое. Кирилл стал моим первым и единственным мужчиной. Мы поженились через полгода после знакомства и за всё это время мне ни разу не пришло в голову обратить внимание на другого. Изменить мужу? Зачем? В нашем браке меня устраивало всё, и даже то, что временами мы ругались, сталкивались лоб в лоб. Но даже моей наивности не хватает, чтобы предположить, будто Кирилл совершенно случайно оказался в простенькой гостинице на окраине города.
С парковки выруливаю решительно и с этим же настроем проезжаю через центр, десять минут спустя останавливаясь перед обшарпанным невысоким крыльцом с говорящим названием «Надежда».
— Добрый вечер, — за стойкой симпатичный молодой парнишка. — Хотите снять номер?
— Здравствуйте, — даже сейчас мне не сойти за обманутую жертву, хотя в этот раз всё так и есть, — помогите мне, пожалуйста… — смотрю на бейдж и добавляю, — …Андрей.
— Конечно, что случилось?
Он сама любезность, и я перегибаюсь через стойку, отвлекая его внимание на более приземлённые вещи. Пока ещё слишком неопытный и застенчивый взгляд всё же опускается к низкому вырезу футболки.
— Видите ли, мой молодой человек сказал, что уезжает за город, а его машина на вашей стоянке, — отпускаю на мгновение глаза, чтобы уже с робкой надеждой взглянуть на парня. — Помогите, Андрей! — выдавить слезу у меня не вышло бы при всём желании. — Я ведь с ума сойду, если не выясню!
— Но…
— Пожалуйста! — трагический шёпот на грани слышимости и он сдаётся.
— Имя, — негромко спрашивает Андрей, косясь на мои всё ещё самые несчастные глаза.
— Кирилл, — нервно прикусив губу, отвечаю ему, — тридцать три года, высокий, темноволосый, спортивный. На подбородке шрам размером с монету.
— Кирилл Самсонов. — То есть он ещё и номер на свою фамилию снял? Настолько во мне уверен или считает полной идиоткой? — Триста шестой номер.
— Люкс?
— Нет. — И Андрей кладёт передо мной ключи, заставив потерять дар речи — такого участия я не ожидала. Как и того, что в ответ на мой благодарный взгляд он накроет мою ладонь своей. — Он не стоит слёз такой женщины!
Смущение всегда удавалось мне легко — я краснею на раз, и лишь у лифта на губах появляется злая усмешка. Олимпиец, значит? Спасибо, господи, что даже восемь лет назад у меня хватило ума подстраховать и себя, будущее наших предполагаемых детей.