Но бабы – народ очень неглупый. У них просто логика другая. Постояв недолго перед водой, они обратили внимание на приткнутый к берегу плот, на который мужики как раз, помогая делу различными словами, взгромождали целую стену Третьяковской избы. И Федьке опять пришлось гонять настырных женщин с их горшками и ухватами.
Караван сформировали перед самой посевной. Федька предполагал в последний раз посеять здесь яровые культуры: ячмень, овес, коноплю, потому что не думал, что на новом месте успеют расчистить слишком уж большое поле. Плыть решили сразу после посевной. По полям прошлись плоскорезом. Федька первый раз применил на деле эту технику, про которую наставник ему уже все уши прожужжал. Агрегат выглядел очень необычно. И его вполне могла тянуть одна коняга. Но Федька решил лошадь не напрягать и к тому же посчитал, что вдвоем в упряжке им будет веселее. Третьяк, выслушав приятеля, не удивился, но пошел еще дальше. Он прицепил к плоскорезу сеялку, мотивируя тем, что там усилия вообще копеешные.
Сцепка выглядела весьма живописно и пришедшие посмотреть на работу плоскореза мужики и отдельные бабы так и стояли по краям поля, разинув рты, пока Федька не наорал на них, требуя подсыпать зерна в бункер. После окончания сева все дружно стали сомневаться, что из этого что-либо выйдет. Основным аргументом было – так никто никогда не делал. На этом фоне Федька и Третьяк демонстрировали непоколебимую уверенность в правоте своего дела. Две концепции никак не удавалось примирить и, закончив дебаты, отплытие назначили на завтра.
При этом выяснилось, что многое не догрузили, а погрузили наоборот не то, что нужно, причем на самый низ. Ну, что смогли – исправили, поиски виновных отложили на потом, а Федька махнул рукой и сказал, что все равно придется перевозить всё.
Утром Федька собрал остающихся в составе главного над бабами Сёмку с женой и детьми, мать с сестрой Машкой, которых решил отправить по зимнему времени, и самых мелких детей, подлежащих перевозу уже летом. В лодку и так набилась куча народа, а из активных гребцов были только Егор и Федька, потому что Третьяк был старшим на плоту. В помощь ему была отряжена Егорова жена, но проку от нее пока не было никакого.
При отправке плот, как и ожидалось, наехал на лодку, аккуратно заблокировав весла с левого борта, и все это сооружение плавно понесло течением. После пятнадцати минут энергичной ругани, бабского и детского визга и радостных воплей пацанов, которым всё приключение, лодку и плот расцепили. Лодка тут же ушла вперед, натянув буксир, и плот вальяжно вылез на мель. Его слегка перекосило, но, слава Богу, в воду ничего не упало. Главный плотогон Третьяк с помощником, высоко подоткнувшим юбку, слезли в холодную еще воду и попытались столкнуть плот с мели. Однако, потребовалось усилие еще и экипажа лодки, приткнувшейся рядом, прежде чем плот подвсплыл. Дальше шли практически крадучись, пока Третьяк на ходу осваивал искусство владения шестом. Пришлось и буксирный трос сделать покороче. Но деревни, в которой намечали ночевку, к вечеру так и не достигли. И вообще до города тащились трое суток вместо обычных двух.