Ведьма принимается бормотать заклинание. Сперва голос её звучит глухо, но постепенно крепнет, становится чётче и как будто моложе, в то время как у меня бегут по коже колючие мурашки, сердце стучит гулко и через раз, каждая клеточка тела огнём горит. Кольцо больно сдавливает палец, да так, что тот синеет, а сознание уплывает, притупляя боль. Чудится, будто вокруг плывут и перешёптываются между собой чёрные, будто ночь, тени, а капельки моей крови, смешиваясь с волшебным зельем, на миг обретают странные формы, в которых можно угадать силуэты дерева или горы, белочки или волка…
Но вот ведьма замолкает и затыкает пузырёк каучуковой пробкой. Откуда-то веет свежим ветерком, отчего дышится легче.
– Это всё? – хрипло спрашиваю я. – Я могу идти?
– Разумеется, – отвечает помолодевший голос из темноты. – Ступай и ни о чём не беспокойся.
Легко сказать «не беспокойся»!.. Мне только что жестоко разбили сердце. И не только мне, но и Джастину. Но если выбирать между жизнью отца и счастливым замужеством, я без колебаний выберу первое. А Джастин… Что ж, я надеюсь, он не станет горевать слишком долго.
– А если, – я вдруг останавливаюсь, нащупав ручку двери. – Ну, если предположить, что я со временем передумаю? Чисто теоретически?
– Тогда болезнь вернётся, – отвечает старуха, – не только к отцу, но и к тому человеку, которому ты решишь подарить своё сердце.
– Это жестоко! Бессердечно! – возмущаюсь я.
– Но справедливо, – замечает ведьма и разражается хохотом.
Смех её кажется настолько сухим и неприятным, что, оказавшись на залитой солнцем улице, я долго не могу избавиться от охватившего меня суеверного ужаса.
ГЛАВА 1. Сэмпсон
- Год спустя -
На сцене мучает скрипку какой-то вихрастый пацан. Строгая девчонка в чёрном платье с силой стучит по клавишам, будто несчастное фортепиано разбить намеревается. Протискиваюсь между толпящимися на входе студентами и шарю взглядом по залу, ищу знакомых. Опаздываю, чёрт возьми. Надеюсь, что Райли ещё не выступила.
В зале полумрак и уйма людей. Кажется, весь городок собрался на отчётном концерте педагогического колледжа. Несмотря на давку, друзей не нахожу. Не вижу даже Хизер, моей мачехи, то и дело пишущей мне эсэмэс в духе: «Где ты, Сэмпсон? Поторопись! Концерт уже начался. Ты обещал». Обещал, да. Но я же не виноват, что чёртов автобус, тянувшийся, точно черепаха под анестезией, прибыл с получасовым опозданием. Я бы скорее добрался на своих четырёх, если бы такой способ передвижения не облагался штрафами.