Как давно это было! Двадцать лет тому, или, чуть меньше. Я дома не была семь лет, до этого восемь лет прожила у Мастера, так что, пятнадцать. Пятнадцать лет назад моя идиллическая жизнь закончилась, и мне пришлось повзрослеть.
Родители погибли, когда перевернулась лодка, на которой они переплывали на другой берег Эндри при сильном ветре. Я так и не могла вспомнить, зачем им это понадобилось именно в этот день, Небеса как будто бы вычеркнули эти знания из моей головы, заставив меня забыть. Я была единственным ребёнком. Во время моих родов у мамы что-то пошло не так, и она лишилась способности рожать. «Это проклятие какое-то», - вдруг подумала я. Небеса решили, что род Бербриджей должен прерваться на мне. Точно, я осталась его последним представителем.
Родни у нас не было. Отец был с далёкого Севера. Он никогда не писал никому на родину и ничего не рассказывал о своих родичах. У мамы же было всё проще: она была поздней дочерью сошедшихся в зрелом возрасте вдовицы и вдовца. Их дети от первых браков давно выросли, и моя мама не зналась с ними. А родители у неё умерли почти сразу же после их свадьбы с отцом. Так что, я осталась тогда одна, в пустом доме, после ритуального костровища. Соседи разбрелись, а ночью…
Ночью в дом вломилась шайка работорговцев. Они прослышали про меня, сироту и симпатичную домашнюю девчушку. Я влезла в тайник в погребе, который отец смастерил, пытаясь спрятать от мамы свою любимую горькую настойку на лесных ягодах. Но мы с мамой быстро вызнали про этот тайничок, и мама постоянно отливала настойку себе, как она говорила, «на притирки», и доливала в неё родниковую воду. Это был маленький чулан в подвале с припасами, незаметный, если не знать, где поддевается доска. Туда умещалась лишь бутыль с настойкой и стройная я.
Работорговцы тогда меня не нашли. Но на следующий день я подслушала разговор двух соседок, что мой дом могут поджечь, а меня выкурить дымом. Начну задыхаться и выскочу сама, прямо в руки лиходеям.
Меня этот разговор убедил отправиться на другой конец города, к хорошему знакомцу моего отца, Мастеру Силвергейну, знахарю и травнику, для которого мой отец собирал редкие травы и ягоды. Когда-то, отец сказал мне, что в случае чего, мне нужно будет пойти именно к нему. Я всё позабыла, конечно же. Но попасть в лапы работорговцев и оказаться в борделе виделось мне самым ужасным. Мы с детьми, в тайне от взрослых, гуляя на улице, часто обсуждали истории, случившиеся в нашем пригороде с некоторыми его жителями. И я знала, куда могут исчезнуть девочки, если попадутся в лапы работорговцам. Случаи были. Память тогда подсказала мне нужный выход, и к вечеру я, осторожничая и оглядываясь, уже стучала в синюю дверь с элегантной табличкой: