ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Вечерело. На город опустилась тень. В саду генерала зажгли фонари. И вся набережная окрасилась матово-синим цветом.
Ему накрыли стол. Постелили белую скатерть. Поставили две бутылки вина. Из личных погребов. Генерал на это дело очень богатый. Два бокала принесли, вазы с виноградом и персиками. Где-то ближе к веранде расположились музыканты (я не знала, что он и их пригласил). Заиграли тихую мелодичную музыку. Не наши ромалэ. Эти были местные городские. Играли совсем по-другому. Приятно, но – не так. И душу мою не услаждали. Только сердце всё больше тревожилось. Что от меня скрывает генерал? Кого он прячет за этими стенами? Какую тайну хранит?
Сначала это было простое любопытство. Но с каждой минутой я чувствую приближение чего-то неотвратимого.
Предчувствие…
Мирела сказала: плакать много будешь. Мученицей меня назвала. И Джофранка почти то же самое говорила. И вот я сижу за столом напротив генерала среди всей этой красоты и ощущаю себя птицей, пойманной в клетку. Ещё немного – и дверца захлопнется.
– Пой, – приказал генерал. И я запела.
Ой, вы очи, вы синие-синие,
Что ж вы смотрите так на меня?
Вся пред вами открыта отныне я,
Безнадежно как тень влюблена.
Синим пламенем, холодом, инеем
Вы сжигаете сердце дотла.
Очи синие, синие-синие
Вы испили меня всю сполна.
– Хорошо ты поёшь, Надия, – сказал генерал, попыхивая трубкой. Запах табака смешался с ароматом цветов и уже не вызывал отторжения. – Только заунывно очень. Прямо тоска за душу берёт.
– Это слова в песне такие, генерал. Тебе их не понять.
– Да что ты знаешь обо мне, цыганка? Только и слышу от тебя: генерал, да генерал.
– Могу – ваше высокоблагородие.
– Тьфу ты! – он чертыхнулся и залпом допил вино. Потянулся за бутылкой, чтобы снова наполнить бокал. – Воспитывать тебя надо. И учить всему.
– Поздно уже. Мне не шестнадцать.
– Никогда не поздно, – генерал снова припал к бокалу. Вино, и правда, было сладким на вкус. Но я знаю, что много пить его нельзя. Разум затуманиться может. – Зови меня по имени – Вилор. Поняла?
– Нет. Как хочу, так и буду звать.
– Да что ж ты несговорчивая такая! – в сердцах он стукнул кулаком по столу. Вино пролилось на белую скатерть. Растеклось по ней алым пятном. Словно кровь брызнула из открытых ран. – Ты каждым словом, каждым жестом своим меня будоражишь. Я не в том возрасте, чтобы с девками в игры играться. Говори прямо: пойдёшь ко мне жить?