Вздохнув, девушка отвернулась. Смахнула с лица выбившуюся из причёски непослушную рыжую прядь и прищурилась на солнце, нежно ласкавшее кожу. Всё-таки природа за что-то невзлюбила покойного лэра Крауда, раз будто в насмешку подарила на панихиду по-летнему погожий денёк посреди дождливой осени. То ли дело погода на похоронах матери – от ливня стеной не спасали ни зонты, ни экранные заклинания. И во время отцовского погребения небо хмурилось, разразившись дождём аккурат с прощальными словами.
А над гробом лэра Крауда задорно светило солнце, путаясь лучами в редких седых волосах и особенно чётко вырисовывая каждую морщинку на пергаментно-бледном лице престарелого аристократа. Заострившийся нос казался ещё длиннее, скулы острее, а впалые глазницы больше напоминали два бездонных колодца. Брр.
Элиза отвернулась, переводя взгляд на залитое солнцем кладбище. На золотое убранство деревьев, на по-летнему изумрудную траву и умытые вчерашним дождём памятники и склепы, в один из которых вскоре отправится почивший лэр Крауд, последний представитель своего славного рода.
Осталось дождаться всего пару минут – Элизабет уже наизусть выучила прощальные речи! – и можно отправляться домой, на поминальный ужин. Кухарка обещалась накрыть богатый стол за упокой души старого хозяина.
Вот ведь суеверные люди. Будто молитвы и вовремя поданные закуски могли что-то изменить. Вот защитные знаки, начертанные на стенах склепа и крышке гроба, – совсем другое дело. Даже если душа лэра Крауда по какой-то причине не пожелает отходить в мир иной, тело его больше никогда не побеспокоит родных.
Аминь.
ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой прогулки по кладбищу не доводят до добра.
– Мартин, ради всех святых, что с вами приключилось?! – не сдержавшись, воскликнула мадам Гордензия, выйдя в холл на звук открывшейся двери. Её непосредственный руководитель, лэр Мартин Эвертон, первый некромант столицы, досадливо поджал губы и промолчал, стягивая с плеч подпаленный в трёх местах плащ. Бледное лицо, украшенное следами сажи и свежими царапинами, скривилось, а губы, едва разомкнувшись, явно пробормотали нечто нецензурное.
Меньше всего Мартин хотел, чтобы прислуга видела его в столь неподобающем аристократу виде. Увы, отправиться в столичное Управление или приличную клинику, где не задавали бы вопросов, было категорически невозможно. Он даже домой прибыл на такси – на перенос банально не хватило сил. В таком плачевном состоянии благородный лэр не пребывал ни разу в жизни.