В школе Дита научилась и сдержанности. Так что теперь, хоть и зудело неутоленное любопытство, и иногда даже мешало спать по ночам, когда самые невероятные предположения и желания так и норовили залезть в голову, Дита умела от этого искушения отгораживаться чем-нибудь более полезным. Например, выученным назубок длиннющим рецептом оконной замазки, отгоняющей мелкую нечисть, а заодно сырость, туман и жуков-древоточцев — может и не самое ходовое средство, зато уж точно полезное для жителей Стынь-Ключа. И на маму больше не обижалась. Хватало уже и того, что путеводный клубок мама отдала именно ей, а не старшим сестрам. Значит, Дите его и беречь теперь, и уважать, и благодарить за помощь. Только вот что делать, если он ее пусть и краешком, а ко всяким горедельницам заводит? Стерпеть? Промолчать? Или все-таки высказать свое твердое и искреннее возмущение?
Отмотанная нить ловко закручивалась вокруг ее пояса, клубок по-прежнему весело катился по одному ему видимой и ведомой тропинке, и Дита все-таки решила промолчать. Мало ли зачем он ее мимо кудельницы провел. Вдруг в этом потом тоже обнаружится какой-нибудь смысл.
И только на секундочку расслабилась, перестав сомневаться, как вдруг из чащи справа, отгороженной от Диты корявым буреломом и колючими кустами, раздался душераздирающий жуткий вой. Дита вздрогнула и, вопреки острому желанию кинуться прочь, замерла на месте, будто кто ее приморозил. Только через пару медленных вдохов-выдохов сообразила, что ее удержало. Вой и правда был жуткий, вот только боли в нем было больше, чем злости, и слабости больше, чем силы.
— Нет-нет-нет, — пробормотала она, крепче перехватывая корзинку, будто та могла удержать ее на месте. — Ты не станешь в это ввязываться, Дита Лархен! У тебя подарок, и дорога еще наверняка не близкая. Мало ли кто там воет и отчего? Может, специально заманивает всяких особо жалостливых дурех. Даже не вздумай!
Вой раздался снова, громкий и такой недоуменно-страдальческий, что стоять на месте не осталось вовсе никаких сил. Клубок вдруг подскочил, покачался в воздухе, будто раздумывая о чем-то, и покатился прямиком в колючие кусты, и Дита, наплевав на все доводы разума, бросилась следом.
Колючки цеплялись за рукава и подол, будто старались удержать от глупости. Растопыренные ветки кустов так и норовили содрать шляпу, добраться до волос и повыдергивать побольше. А Дита даже не могла злиться ни на кого, кроме себя самой. Потому что нечего было сразу лезть в эдакую гущу! Сама виновата. Нет бы шляпу снять, косу через плечо перекинуть или платок повязать, так нет же, понеслась, как ополоумевшая. Вот и расхлебывай теперь как сможешь. А клубок… Ну так что клубок. Он же наверняка угадал решение, которое она и так бы приняла. Мигом раньше, мигом позже — от дури в голове это бы все равно ее не уберегло. А так он хотя бы знал, куда бежать. Пусть и через заросли, но все же лучше, чем вовсе носиться попусту по колючкам и кустам, а потом вернуться ни с чем.