И только когда выбралась на поляну, Дита поняла, что клубок вел ее напрямик, по самому короткому пути. Заросли можно было и обойти, но для этого понадобилось бы гораздо больше времени.
— У-у-у-у, — раздалось совсем близко, и теперь, наконец, понятно, откуда. — Ва-у-у-у!
На другой стороне поляны, у солнечной опушки с широкой, на диво утоптанной тропой, убегающей дальше в лес, рос огромный, прямо-таки необъятный в стволе и роскошный в кроне дубище.
— Эк же ты вымахал! — не сдержавшись, восхищенно протянула Дита, безуспешно стараясь обхватить одним взглядом эдакую махину. Впрочем, разглядывать чудеса Затемья было некогда: под этим самым дубом и обнаружился источник душераздирающих воплей.
Здоровенный серо-бурый волчище мельтешил почти у корней, выл, дергал хвостом, поскуливал, и только добежав до дуба, Дита поняла, почему. На лапе мохнатого страдальца блестел новенький, будто только что сделанный или от души начищенный капкан.
— Это еще что за новости! — возмутилась Дита. В обычных лесах капканы, конечно, не новость, но то в обычных! А здесь-то?! В волшебном, первозданном лесу Затемья кому хватило дурости расставлять обычные человеческие ловушки? Магических тварей в такое не поймаешь, а обычных-то на кой черт тут ловить, человеческих лесов мало?
Видно, эти же вопросы, не считая зубастой железяки на ноге, волновали и волка, потому что выглядел он не просто пострадавшим, а напуганным и, пожалуй, растерянным. Клацнул на Диту челюстями, а потом вдруг замер, будто рассматривал. Но не настороженно, а почему-то удивленно.
— Даже не вздумай меня цапнуть! — пригрозила Дита, устраиваясь рядом с волком на коленях. — Так хвост подпалю, что все капканы на свете детской сказочкой покажутся. Понял, зубастый?
Волк недовольно ощерился, показывая клыки.
— И не скалься! А то оставлю тут и дальше пойду. Не знаю, кто додумался тут ловушки расставлять, но вряд ли он так запросто отпустит свою добычу. Сделает из тебя шапку, будешь знать, как щериться на тех, кто хочет тебя спасти!
Волк притих — видно, перспектива стать шапкой не показалась ему привлекательной, только поскулил немного, пока Дита, вооружившись палкой и капелькой силы, раскрывала капкан.
— Знаю, что больно. Потерпи.
Когда зубастые челюсти капкана обиженно звякнули, выпуская жертву, волк заскулил громче — теперь уже точно от боли. И боль, видно, была сильной, потому что он не попытался убраться подальше, а устало припал к земле, опустив морду на лапы.