Но никто не пришёл.
Ни один голос не встал за мной. Ни одна рука не коснулась меня с милостью. Только чужие пальцы, только канат, только дыхание врагов.
И в этот миг я поняла:
не кандалы страшны, а тишина, в которой тебя предали.
Когда весь мир смотрит — и молчит.
И ты орёшь — одна.
Одна.
Навсегда.
Он шёл ко мне медленно, выверенно, как волк, спускающийся к ручью, зная, что всё живое уже разбежалось. Шаг его был тяжёл, но не груб, в нём жила не спешка, а осознание силы, той силы, что не нуждается в подтверждении. И всякий его шаг, будто колокол, бил по камням двора, и в груди моей отзывался глухо, будто сердце отбивало последние удары перед сном вечным.