И тут — дверь распахнулась.
— Все вон! — голос, как хлыст.
Он.
Ректор вошёл с той самой ледяной грацией, что лишала дыхания. В чёрном костюме, со стальными глазами, он шагал сквозь толпу, как вихрь. За ним следовали двое префектов и боевой маг.
— Убрать всех из помещения. Срочно. Никто не имеет права прикасаться к телу. — Его голос разнёсся эхом.
Толпа дрогнула, кто-то попытался что-то сказать, но на студентов уже надвигались префекты, разгоняя их без особой церемонии.
Я отошла в сторону — осторожно, не привлекая внимания. Но в какой-то момент он посмотрел прямо на меня. В его взгляде что-то мелькнуло.
Когда аудитория опустела и тело убрали, спрятав в черный мешок, и отнесли в Морг, я осталась в коридоре. Прислонилась к холодной стене, стараясь унять дрожь в коленях.
Ректор вышел последним. Лицо было хмурым, сосредоточенным. Он обсуждал с префектами внутреннее расследование, говорил быстро и чётко, как человек, привыкший контролировать хаос.
Я шагнула вперёд.
— Лоренц…
Он повернулся ко мне, удивлённо приподняв бровь.
— Амарелла? Что ты ещё здесь делаешь?
— Я… я хотела спросить… Ты не знаешь, что это было? Почему… — мой голос дрожал. — Почему кто-то умер прямо здесь?
Он смерил меня взглядом, нахмурился.
— Это расследуется. Пока рано делать выводы.
— Но это же... не случайность? — Я понизила голос. — Что-то происходит. Это же... слухи... странности в академии...
Он резко прервал:
— Я сказал — не делай выводов. И не лезь туда, куда не нужно.
— Но…
— Возвращайся в свою комнату, Амарелла. Это не обсуждается.
Я отступила на шаг. Его голос был холоден, но не жесток. Как будто он сам не до конца понимал, что происходит, но точно знал: меня туда пускать нельзя.
Но я знала — это не случайность. И по его лицу поняла: он ничего не знал про эту парту. Ни про дату, ни про символизм, ни про мою тогдашнюю продажу. Что ЭТО случилось именно здесь. Именно в этот день, ровно год назад.
Он ушёл. А я осталась стоять в пустом коридоре. Он ничего не понял. Но я — да. И это знание теперь жгло меня, как метка.
Я знала, что должна быть осторожной. Он явно что-то скрывал. И я собиралась это узнать — любой ценой.
Вечером я вернулась в главный корпус и, как тень, прошла по коридорам к его кабинету. Дверь была приоткрыта. Сердце било в груди в безумном ритме, но лицо оставалось безмятежным — как у хищницы перед прыжком.