Что это за артефакт, мне объяснять было не нужно. Стандартная сигналка, скорее всего, это еще и с поисковым заклинанием, чтобы получивший зов мог среагировать на него и быстро прийти на помощь отправившему послание.
— Экипаж будет через четверть часа, — произнес Вирсент, словно прочтя мои мысли. — Ребята заберут тело в Тайную канцелярию. Пусть там его еще раз попробуют допросить.
— Думаешь, там мертвец будет разговорчивее? — хмыкнула я.
— Сомневаюсь, но таков протокол. А после, как агенты уедут, ты сможешь наконец-то нормально поспать.
Нормально? Я мысленно усмехнулась. Последние пару дней в моей жизни не было ничего нормального. Я взглянула в темень за окном. Казалось, она оскалилась на меня своими клыками, буравила чернотой глаз и грозилась вот-вот сожрать.
Сколько еще в ней, вязкой и густой, скрывается наемных убийц по мою душу и чернокнижных ловушек? Разумом я понимала, что навряд ли тот, кто охотится за мной, решится напасть сразу же еще раз. Да и два пульсара в одну воронку не падает, но…
Та часть меня, не логичная, привыкшая полагаться на расчеты, а другая — иррациональная, которой было плевать на любые доводы, буквально вопила и задыхалась от запоздалой паники.
Я боялась. Откровенно. Страшилась до дрожи в пальцах оставаться в этом доме с беспомощным дедушкой на руках.
Тело начало потряхивать, и я попыталась взять себя в руки в прямом смысле этого слова: обхватила ладонями плечи. Помогло мало. Губы начали дрожать. Пришлось сжать их и глубоко вдохнуть, а потом медленно-медленно выдохнуть.
Прикрыла глаза, чтобы не смотреть в ночь, и ощутила, как меня осторожно обняли со спины.
— Ирен, страх — это хорошо. Не нужно его сейчас прятать, стыдиться. Он помогает нам выживать…
— А я хочу просто жить!
Все же сорвалась на крик. А потом, проваливаясь в истерику, как под лед, без надежды всплыть, резко обернулась и со всего маху ударила кулаками по мужской груди. Та оказалась твердокаменной, но я этого уже не заметила. Женщины в нервном срыве вообще мало что замечают.
Вирсент же, хоть и не доводил меня до такого состояния, стоически терпел. Видимо, ждал случая отвести обратно. Гладил по голове, шептал что-то успокаивающее… А я плакала-плакала-плакала… И удивительно, но слезы приносили успокоение.
Наконец я и вовсе затихла и прижалась мокрой щекой к мужской груди, вдруг услышав, как громко и бешено стучит в ней сердце. А с виду и не скажешь. Такой невозмутимый…