Он лежал на чём-то жёстком. Под спиной — доски. Неровные, местами шероховатые, точно не кровать. Голова всё ещё гудела. А в голове всё крутилось: утопленничек… утопленничек…
Он попробовал подумать. Если бы он действительно утонул… ну, допустим. Что тогда? Тогда всё действительно складывалось слишком правильно. Лес ему привиделся. Дорога тоже привиделась. Водоросли, коряги, берег… Туман не кончался, будто ни солнца, ни неба вообще больше нет. Пазик. Бабулечки. Маленькие, кривенькие. Все как одна. В цветастых платках. И все, вон, говорят, что не живой он. Утопленник.
Роман сглотнул.
– Тогда где я? — подумал он. — И кто эти бабулечки?.. И кто такая эта, как они сказали? {Василисушка}?..
Воронцов решил, что это имя. Похоже на имя. Пускай такого имени он никогда не слышал раньше.
Роман чуть-чуть приоткрыл один глаз. Потолок был низкий. Из досок, закопчённых временем. Стена — рядом, в углу — печка, старая, настоящая, как из книжки. Пахло горящим деревом и какими-то травами. Всё вокруг казалось не то просто старым, не то брошенным. В потолке не хватало балки. Но не холодно. Даже тепло. Половицы скрипели.
Часы тикали. Долго, ровно, без спешки. Как будто времени было полно. Роман тихо выдохнул и снова закрыл глаз. Бабулечки причитали, но больше не выдали ничего полезного. Только “прости, Василисушка”.
Всё ещё хотелось надеяться, что это просто сон. Или бред. Или хоть что-то объяснимое. Но слово “утопленничек” не отпускало. Умирать Роману не хотелось, но темнота вокруг будто протянула к нему когтистые лапы и утащила к себе в нору.
***
Роман очнулся снова. На этот раз сразу открыл глаза, боль оглушила, но быстро отступала. Ровный, чуть желтоватый свет слепил. Стены деревянные. Потолок деревянный. Пахло деревом.
Над ним стояла девушка. Они оба молчали.
Роман сначала просто смотрел. Потом прищурился. У неё были глаза где-то между коричневым и тёмно-серым. Тёмные волосы где-то касались плеч. Где-то нет, будто их или отрезали на глаз, или без зеркала и собственными руками. Бледная. Выражение лица было не раздражённым, скорее усталым. Или нет — не усталым, а таким… таким?..
Она могла быть чуть старше двадцати пяти, но ощущение, что ей за тридцать, не уходило. Синяки под глазами. Вон та прядь, что начиналась на лбу, но её спрятали под все волосы и за ухо – это свет такой, или седая? Роман не мог рассмотреть. Дама стояла ровно, руки в боки, как будто отчитывала его, но поняла, что бесполезно и замолчала. Но пока отчитывала, очень-очень устала.