— Помнишь, что он сказал тогда, в дверях? — обращаюсь к сестре,
которая активно что-то печатает в телефоне.
— Что именно?
— Про Вадима.
— Конечно, я помню. Как же тут забыть, — она смотрит на меня,
ожидая продолжения.
— Он сказал: «Ты подписал себе смертный приговор, Иуда». Как
думаешь, он это серьезно?
— Я не знаю его так, как ты, — сестра закатывает глаза. — Как ты
думаешь?
Теперь в ее голосе звучит не сарказм, а беспокойство. Какой бы
непоколебимой не пыталась казаться Дана, но моментами я замечаю,
что она тоже боится.
Ее вопрос остается без ответа. Я думаю о ней. О ее предстоящей
свадьбе, которая вполне может сорваться, и не только из-за обиды
Алекса на мою семью — а просто в целях безопасности. Или если
повреждения так и не заживут до свадьбы. «До свадьбы не заживет».
Вот так ирония. Прямо таки название для какой-нибудь драмы. Для
драмы, которая происходит здесь и сейчас… Потом думаю о наших
родителях, которые тоже могут оказаться в опасности. Если он начнет
угрожать им?
Дожидаюсь, пока сестра уйдет на кухню и вытаскиваю свое
отглаженное платье из общего шкафа, чтобы повесить его в свою
комнату. Возможно, я решусь. Возможно, я уйду сегодня ночью. Скорее
всего, я никому об этом не скажу. Отправлю сообщение перед вылетом.
Уйду молча, как ушла из дома Рустама.
Вечер приближается медленно, погружая меня в какое-то трансовое
состояние. Я так устала. Даже долгий сон не помог. Когда наступает
ночь, и ее храп из соседней комнаты становится твердой гарантией,
что путь открыт, я покидаю квартиру.
Спасибо за все, но я больше не хочу подвергать вас
опасности.
Тихо поворачиваю ключ в дверном замке, слегка дергаю за ручку,
оказавшись на той самой площадке, откуда Рустам выкрикивал свои
угрозы. Темно. Дверь закрыта. Утром меня не найдут.
Сначала такси, потом ночной самолет приближают меня к дому,
который я так хотела покинуть. Ни звонков, ни сообщений. Только мое
короткое «Я все-таки с ним поговорю», отправленное Дане перед
взлетом. Она не услышала сообщение, потому что ставит телефон на
беззвучный режим, когда спит. Все спят и не догадываются, что я
отправляюсь в логово чудовища.
Самолет садится, выхожу из ворот. С толпой других безбагажных
пассажиров направляюсь к выходу, когда слышу женский голос,
выкрикивающий мое имя.
— Анетта! — кто-то зовет меня. Может быть, не меня. С другой
стороны… Часто ли встречаются женщины с моим именем? Не так уж и
редко.