В голове образовалась звенящая пустота, от острого чувства жалости к себе
сдавило сердце, и я, закрыв лицо руками, заплакала. По-прежнему мне некуда
идти, и я никому не нужна. И в этой чертовой дыре моя новая жизнь так и
закончится, не успев начаться.
- Эй, ты чего? – спросил кто-то. – Пойдем к Рихарду, расскажешь, как ты
нашла детей. Если устала, вон телега. Садись.
Я согласилась. В конце концов, может там найду какую работу, чтоб не
помереть с голоду. Тут же перед глазами возникла табличка: «Работаю за еду». Я
опять всхлипнула и взобралась на убогий тарантас.
А в моем представлении средневековые барышни ездили или на карете, или
верхом на лошади в элегантном дамском седле. Грейс и Коннор прижались ко мне с
двух сторон, как воробышки, и мое сердце растаяло от умиления.
Мне бы тоже хотелось вот таких двух воробышков. Своих, конечно. Мужа, за
которым, как за каменной стеной. Как тот красавчик из сна. Его образ намертво
врезался в память. Может, он какой-то актер, что я так хорошо его запомнила?
За размышлениями я не заметила, как мы добрались до места. Оказалось, что
отец этих малышей – хозяин приличного постоялого двора. Но, прежде, чем я
познакомилась с ним, увидела настоящий концерт.
Едва телега въехала в ворота, на крыльцо выбежала мачеха детишек. Статная,
можно даже сказать, красивая женщина средних лет. Одета была не в пример
горожанкам, которых я видела, нарядно. Ярко-зеленое платье по низу расшитое
узорами. На голове – кокетливый кружевной чепчик. А на лице – явное присутствие
если не косметики в привычном понимании, то каких-нибудь растительных аналогов
точно.
- О Боги! – истерично закричала она. – Мои крошки ненаглядные! Я все глаза
выплакала!
Она кинулась обнимать детей, но актриса из нее была отвратительная. Ни слез
радости, ни облегчения на ее лице не было и следа.
Грейс спряталась мне за спину, а Коннор вырвался из цепких лап этой
чернобровой куницы и помчался к крыльцу.
Выскочивший из помещения отец подхватил его на руки и принялся целовать. Тут
сразу было видно, что чувства настоящие. С Коннором на руках он подбежал к
телеге и, усадив сына на край, прижал к себе Грейс.
Сцена была душераздирающая. По суровому лицу мужчины текли настоящие слезы.
Хотя по всему видно, что плакал он последний раз где-то в раннем детстве, когда
получил ремня за шкоду.