В столовую завалилась бригада медиков — белые халаты и шапочки,
красные чемоданчики с лекарствами. Они в спешке оглядывались — явно
искали кого-то определённого. Один из врачей увидел меня, что-то
радостно прокричал, и вся бригада двинулась ко мне. У пары докторов
сквозь белые халаты проглядывала кобура.
— Марк Ломоносов? — спросил один из медиков и, не дожидаясь
ответа, продолжил: — Поступил сигнал, что ваше поведение вызывает
сомнения в вашей же адекватности. Мы приносим вам искренние
извинения, но обязаны отреагировать на сигнал. Пожалуйста, пройдите
с нами. Мы оформим вам нахождение в психиатрической больнице на
несколько дней, в течение которых проведём психиатрическое
освидетельствование.
Как топорно. Неужели кто-то испугался, что я завоюю всеобщую
любовь и убрать меня будет уже не так просто, и поэтому решил
действовать быстро, решительно и беспощадно? Я прикинул варианты —
как поступить? Если окажу сопротивление и устрою скандал, то это
используют против меня — в качестве доказательства моей
неадекватности. Если смирно и без возражений последую за
медицинской бригадой, то это посчитают чистосердечным признанием,
да к тому же сто процентов отберут и чемодан с золотом, и вчерашний
выигрыш.
Ни один из вариантов меня не устраивает, но если уж выбирать, то
я предпочту драться. Лучшая защита — это нападение.
С сожалением отодвинув тарелку с оладьями, я поднялся и громко
спросил:
— Вы назвали меня буйным свихнувшимся идиотом?
— Нет, — пробормотал медик и покосился на своих коллег. — Мы
просто получили сигнал…
— Да нет же, я уверен, что слышал именно это. Вы назвали меня
опасным для общества сумасшедшим. Вы понимаете, что это
оскорбление?
— Да, понимаю, — ответил он, но тут же осёкся и поправился: — Мы
не хотим вас оскорбить, просто получили сигнал…
Одни его коллеги потянулись к кобурам, а другие открыли
чемоданчики и вытащили шприцы, наполненные прозрачной жидкостью. Я
слегка отодвинул левую ногу назад и приготовился к драке. Но в
столовую неожиданно ворвался взмыленный низкий толстый старик с
блестящей лысиной и я сразу же его узнал. Это тот самый старичок из
поезда, которого хотела отравить таллием собственная жена.
— Как вы смеете оскорблять этого замечательного человека! —
прокричал он и долбанул тростью по ближайшему столу.