— Какие же вы талантливые, мальчики. Красивы, поэтичны и богаты, как Крез! — в серых глазах лихорадочно колышется похоть, на пятнисто алеющих щеках, сквозь тонны дорогого профессионального макияжа, видна тонкая сеть морщинок, безжалостно выдающих возраст. Она надеется привлечь меня глубоким декольте, где двумя подушками безопасности теснятся её напичканные силиконом молочные «девочки». Прижимается к моей руке, едва ли не позволяя расслабленной кисти незаметно коснуться нетерпеливого паха под тонкой тканью кружевного подола.
Я вспоминаю, как месяц назад мы вставляли в её растёкшиеся блудливым бланманже формы, по очереди и все вместе, во время увеселительной морской прогулки на яхте её мужа, и мне становится смешно и скучно. В одну и ту же щель дважды не войдёшь, а иметь каждый раз новую я могу беспрепятственно и бесконечно.
Повожу широким плечом, деликатно высвобождаясь из смертельного захвата разочарованной нимфы не первой свежести. Её лицо искажает гримаса почти физической боли. Кроваво-красные губы выразительно подрагивают, когда она понимает, что сегодня ей не обломится ни капли наших стояков.
— Извини, — говорю с вежливой улыбкой, — мне нужно лично поприветствовать одну талантливую художницу. Не прощу себе, если не заполучу хотя бы парочку её уникальных работ.
— Это какую? — с сомнением и плохо скрываемым бешенством выдыхает Инга, но я уже плыву в сторону от её неумело расставленных потрёпанных сетей, и слышу, как за спиной скрипят голубовато-белые виниры.
Теряюсь в толпе, занимая новую позицию для наблюдения за моей прекрасной Персефоной. На самом деле я не имею понятия, как она рисует и рисует ли вообще. Быть может, это просто такая игра, она могла вписать в графу напротив своего имени всё, что угодно. Быть может, она художница страсти, творец изящных оргий, животных сношений, замешенных на голом энтузиазме, и никогда не держала в руках флейц.
Я снова блуждаю по ней взглядом, ощупываю, оглаживаю, проникаю в суть. На этот раз не со спины — в профиль. И это даёт мне новую пищу для размышлений, и новый прилив желания обладать. Но я не тороплюсь. Вечер только начался, и мои братья заняты гостями, а я намерен накормить трёхглавого пса досыта.
Хочу смотреть, как исчезают в этом теле наши горячие толстые змеи из райского сада, и как она вкушает запретный плод божественными пухлыми губами.